Пре­по­доб­но­му­че­ник ар­хи­манд­рит Лев (Его­ров). Преподобномученик Лев (Егоров) (1889–1937) Отец гурий александро невская лавра

12 июля – день памяти митрополита Гурия (Егорова, † 1965), первого наместника Троице-Сергиевой Лавры по открытии обители в 1946 году.

Семья, образование, война

Митрополит Гурий (в миру – Вячеслав Михайлович Егоров) родился 1 июля 1906 года в селе Опеченский Посад Новгородской губернии, в мещанской семье – отец был владельцем артели петербургских ломовых извозчиков. В семье было пятеро детей, в том числе Николай (будущий профессор теоретической механики в технологическом институте Петербурга), Леонид (будущий архимандрит Лев), Вера, Василий. Родители рано умерли, дети воспитывались у дяди, который был заведующим Александро-Невским рынком.

В 1911 году окончил Санкт-Петербургское Петровское коммерческое училище с званием кандидата коммерческих наук. Вячеслав отказался от выгодных карьерных предложений, желая принять монашество. Поехал в Оптину пустынь к старцу иеросхимонаху Анатолию (Потапову; †1922), а затем посетил известного протоиерея Егора Коссова. Эти встречи утвердили его в стремлении стать монахом и священником.

Иеромонах Гурий (Егоров), один из создателей
Александро-Невского братства. Фото 1922 г.

Александро-Невское братство

7 июля 1917 года иеромонах Гурий был принят в братию Александро-Невской Лавры. Вскоре он был назначен исполняющим обязанности казначея, а позже казначеем лавры. В эти годы он познакомился с архимандритом Николаем (Ярушевичем). Как находящемуся в священном сане отцу Гурию было поручено священнослужение (по воскресеньям и праздничным дням) в женском монастыре, находящемся в Лужском уезде, близ ст. Плюсса, сравнительно недалеко от Петрограда. Ко времени посвящения отца Гурия уже имел священный сан его брат Леонид, также постригшийся в монахи с именем Лев. К двум отцам – Льву и Гурию – присоединился иеромонах Иннокентий (Тихонов), получивший архиерейский сан. Братья Егоровы (так скоро стали называть в народе отцов Льва и Гурия) развили вместе с о. Иннокентием интенсивную миссионерскую деятельность.

Они «пошли в народ», то есть обратились преимущественно к рабочим и к самому бедному, деклассированному и злоупотребляющему алкоголем люду. Местом их деятельности стал теперешний Лиговский проспект. Там братья сняли комнату и проводили в ней беседы для народа – рассказывали те или иные события из Священной истории, сопровождая это показом диапозитивов, вели беседы о жизни, преимущественно выступая против алкоголизма. Отец Иннокентий любил разъяснять богослужение. Естественно, что к этому дому примкнули активисты, которые стали называть себя «Братством святого Александра Невского», в котором, впрочем, не было организационных форм. Каждый близкий к деятельности «братьев Егоровых» мог назвать себя членом этого братства.

Кроме того, с 22 января 1920 года отец Гурий исполнял должность настоятеля Скорбященской надвратной церкви в лавре. Преподавал Священное Писание Нового Завет в Богословско-пастырском училище (1920-1922), находившемся на территории лавры. В нач. мая 1920 года участвовал в качестве товарища председателя в проведении 1-й общебратской конференции, объединившей деятельность православных братств Петрограда в рамках общебратского союза. Был избран членом и секретарем совета общебратского союза Петроградской епархии. Председатель организационного бюро 2-й общебратской конференции (апрель-июль 1921 г.). Весной 1922 г. Петроградским митр. Вениамином возведен в сан архимандрита и награжден посохом.

Отец Гурий решительно выступал против инициированных государственной властью раскольнических действий обновленчества. Его твердость в канонических вопросах поддерживала единство паствы. 1 июня 1922 года был арестован по делу православных братств по обвинению в «контрреволюционной агитации», 4 января 1923 года осуждён к трем годам ссылки в Туркмению.

По освобождении выехал в Москву, где 12 апреля 1925 года принял участие в похоронах Святейшего Патриарха Тихона, был уставщиком во время отпевания. Вернувшись в Ленинград в 1925 году, отец Гурий был назначен настоятелем киновии Александро-Невской Лавры, расположенной на правом берегу Невы (1925–1926).

Архимандрит Гурий (Егоров),
заведующий Петроградским
Богословско-пастырским училищем. Фото 1928 г.

Также с 1926 года архимандрит Гурий стал заведующим Богословско-пастырским училищем, преподавал в нем историю Церкви. За эту педагогическую деятельность 27 мая 1927 г. отец Гурий был арестован ОГПУ вместе с большой группой учащихся и преподавателей Богословско-пастырского училища во главе с епископом Шлиссельбургским Григорием (Лебедевым), обвинялся в том, что «способствовал к распространению и хранению в училище лекций к[онт]р[революционного] характера». 19 ноября 1927 г. освобожден под подписку о невыезде. Хотя 10 ноября 1928 г. «дело Богословско-пастырского училища» было прекращено «за недостаточностью компрометирующего материала», само училище, закрытое со дня ареста заведующего, было ликвидировано.

24 декабря 1928 года снова арестован и приговорен 22 июля 1929 года к заключению в лагерь сроком на 5 лет. Отбывал свой срок в Беломоро-балтийском лагере («БелБалтЛаг») на строительстве Беломорканала, первоначально в Кеми, затем в Медвежьегорске. С 1930 года – на станции Кузема Мурманской железной дороги. Вначале был лесорубом, затем, как человек, знающий бухгалтерию, был переведен в контору, работал бухгалтером и кассиром.

Жизнь в Средней Азии

После своего освобождения отец Гурий работал в Бийском краеведческом музее, затем жил в Средней Азии, работая там счетоводом. В 1937 году в Ташкенте святитель Лука (Войно-Ясенецкий; †1961; память 29 мая) лечил отца Гурия, заболевшего воспалением легких. По благословению митрополита Арсения (Стадницкого) архимандрит Гурий служил литургию в домашних условиях. Постепенно вокруг него создалась небольшая община, в которую входил, в частности, будущий митрополит Иоанн (Вендланд), которого архимандрит Гурий постриг в монашество. С 1944 года служил открыто. В 1944 году стал настоятелем Покровского собора Самарканда, исполнял обязанности секретаря епархиального управления.

Наместник Лавры

После того как СНК СССР удовлетворил ходатайство об открытии в Троице-Сергиевой лавре Успенского собора 25 сентября 1945 года, архимандрит Гурий был назначен Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием I наместником Лавры и почетным настоятелем Ильинского храма в г. Загорске (ныне Сергиев Посад).

Отец наместник поселился у старосты Ильинского храма Ильи Васильевича Сарафанова. Узнав, что в Лавре по воскресеньям после вечерни служили соборные молебны с Акафистом преподобному Сергию, отец Гурий каждое воскресенье вечером стал служить молебны с Акафистом перед большим образом преподобного Сергия с частицей его святых мощей. На этих молебнах собрался первый хор Лавры. 16 апреля 1946 года архимандрит Гурий получил ключи от Успенского собора и с Великой пятницы (19 апреля) начал служить в нем. Вечером 20 апреля в собор были получены ключи от колокольни.

Архимандрит Гурий, первый наместник
Лавры по ее открытии.
Фото: апрель 1946 г.

Архиерей

22 августа 1946 года в зале заседаний Священного Синода было совершено наречение архимандрита Гурия во епископа Ташкентского и Средне-Азиатского. Чин наречения совершали: Патриарх Московский и всея Руси Алексий I, Митрополит Крутицкий Николай (Ярушевич) и епископ Можайский Макарий (Даев).

Митрополит Ленинградский Гурий,
постоянный член Священного Синода

25 августа 1946 года хиротонисан в московском Богоявленском соборе во епископа Ташкентского и Средне-Азиатского. Хиротонию совершили Патриарх Московский и всея Руси Алексий I, митрополит Ленинградский Григорий (Чуков), епископ Калужский и Боровский Онисифор (Пономарёв) и епископ Ужгородский и Мукачевский Нестор (Сидорук).

В условиях, когда большинство духовенства Средне-Азиатской епархии вышло из обновленческой среды, многие годы епископу Гурию пришлось преодолевать обновленческое прошлое своей епархии, он вынужден был прибегать к запрещениям священников, продолжавших, как и во времена обновленчества, жить безнравственным образом. В епархии регулярно проводились совещания настоятелей церквей и молитвенных домов. Составленная владыкой Гурием инструкция по разграничению обязанностей между старостой, его помощником, казначеем и членами ревизионной комиссии получила одобрение Священного Синода и была рекомендована для применения всем архиереям.

За время архиерейского служения число православных приходов в Среднеазиатской епархии возросло с 39 до 66; были организованы свечная, пошивочная и иконописная мастерские, приобретен архиерейский дом. Удалось построить несколько храмов и молитвенных домов, в том числе деревянный храм архистратига Михаила в Красноводске (ныне Туркменбаши) в 1947 году. Особым событием стало сооружение каменного Воскресенского собора в г. Фрунзе (ныне Бишкек) в 1952 г. По благословению правящего архиерея Сергиевский храм Ферганы был украшен 3-ярусным иконостасом – уменьшенной копией иконостаса Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры. Епархиальным управлением издавались машинописные выпуски «Информации по Среднеазиатской епархии», рассылавшиеся по приходам. К сожалению, в 1949 году власти запретили это издание, не разрешили открыть в епархии и богословско-пастырские курсы, для которых епископ Гурий подобрал преподавательский состав.

Владыка участвовал в Совещании глав и представителей православных церквей в связи с празднованием 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви в 1948 году, где выступил с содокладом на тему «Отношение Православной церкви к англиканской иерархии». Был противником экуменизма и западного влияния на Русскую Церковь.

Могила митрополита Гурия

В период его архиерейства в епархии служили многие известные священники – Иоанн (Вендланд), будущий епископ Стефан (Никитин), протоиерей (затем архимандрит) Борис (Холчев) и др. Число храмов за время его управления епархией возросло с 16 до 66.

25 февраля 1952 года владыка Гурий возведён в сан архиепископа. В следующем году, 26 января, он назначен архиепископом Саратовским и Сталинградским с временным поручением ему управления Астраханской епархией. 8 февраля 1954 года решением Священного Синода в связи с образованием Балашовской области архиерейский титул был изменен на «епископ Саратовский и Балашовский». Одной из мудрых мер по сближению верующего народа и епархиальной духовной школы явилась организация владыкой Гурием торжественного богослужения в Троицком кафедральном соборе Саратова с привлечением преподавателей и воспитанников Саратовской семинарии.

С 31 мая 1954 года – архиепископ Черниговский и Нежинский.

С 19 октября 1955 года – архиепископ Днепропетровский и Запорожский.

С 21 мая 1959 года – митрополит Минский и Белорусский. В это время в Белоруссии местными властями была развернута широкая кампания «борьбы с религиозными предрассудками». Планомерно срывался прием воспитанников в Минскую духовную семинарию, которая оказалась в 1960 году без первокурсников. В том же году по всей республике были закрыты церкви, исторически числившиеся приписными и составлявшие почти 1/3 действовавших храмов. Большинство закрытых храмов было сразу же снесено. Обл. уполномоченные Совета по делам РПЦ снимали священников с регистрации, даже не ставя в известность об этом правящего архиерея. Газеты постоянно печатали клеветнические материалы о духовенстве. Попытки митрополита Гурия апеллировать к уполномоченным не давали результата. Как мог он поддерживал приходы и монастыри, лично выдавая субсидии и пособия церковным старостам и настоятелям. Крупную сумму денег от владыки Гурия, в частности, получила игумения Евфросиниева полоцкого женского монастыря. 30 июня 1960 года был закрыт гродненский в честь Рождества Пресвятой Богородицы женский монастырь. Всех сестер обители разместили на территории жировицкого в честь Успения Пресвятой Богородицы мужского монастыря.

Могила митрополита Гурия на городском
Всехсвятском кладбище города Симферополя

С 19 сентября 1960 года – митрополит Ленинградский и Ладожский. В ходе дальнейшего наступления на Церковь с начала июня 1961 года в Ленинградской епархии были введены изменения в хозяйственно-адм. управлении приходов – еще до вынужденного согласия Церкви на реформу приходского управления РПЦ. В июне-июле исполнительными органами было проведено «сокращение штатов духовенства» Ленинграда. По спискам, намеченным уполномоченным Совета по делам РПЦ по Ленинграду и Ленинградской обл. Г.С. Жариновым, надо было сократить почти 40% священнослужителей, но из-за протестов верующих сокращено было вдвое меньше. Ни одного указа об увольнении владыка Гурий не издал, известив управляющего делами Московской Патриархии Тульского архиепископа (впоследствии Святейшего Патриарха Московского и всея Руси) Пимена (Извекова), что «оставшиеся без мест священнослужители сняты не мною, а исполнительными органами церквей» (Архив С.-Петербургской епархии. Ф. 1. Оп. 1. Д. 26. Л. 57).

В июле 1961 г. было проведено выселение митрополита Гурия и епархиального управления из Духовского корпуса Александро-Невской лавры в бывшую ректорскую квартиру в здании Ленинградской ДА. Состав служащих епархиального управления сократился на 70%. Г. участвовал в Архиерейском Соборе РПЦ 18 июля 1961 г., на котором выступил в прениях по вопросу увеличения числа постоянных членов Синода за счет включения в него по должности Управляющего делами Московской Патриархии и председателя ОВЦС.

В этот период был уже серьёзно болен, не мог противостоять антицерковной кампании власти, инициированной Н.С. Хрущёвым. Попросил перевести его в более спокойную епархию, отказавшись – единственный раз в русской церковной истории – от должности постоянного члена Священного Синода по кафедре.

С 14 ноября 1961 года – митрополит Симферопольский и Крымский. Одновременно управлял Днепропетровской епархией. Несмотря на болезнь, часто совершал богослужения. Последние дни жизни провёл в снимаемом им домике на восточном берегу Крыма.

Архиепископ Гурий скоропостижно скончался 12 июля 1965 года в своей квартире, вернувшись в день святых первоверховных апостолов Петра и Павла после совершенной Литургии. Чин архиерейского отпевания возглавил митрополит Иоанн (Кухтин). Владыка был погребён 15 июля на городском Всехсвятском кладбище Симферополя рядом с могилой архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого).

Но в истории Лавры он останется первым наместником, на чьи плечи пало тяжелое, ответственное, но вместе с тем и радостное бремя возрождения обители преподобного Сергия, игумена Радонежского.

Награды: орден святого равноапостольного князя Владимира I степени (1963 г.).

Литература

· Галкин А.К. ГУРИЙ Егоров Вячеслав Михайлович // Православная энциклопедия. Том XIII. – М.: ЦНЦ Православная энциклопедия, 2006. С. 473-475. URL: http://www.pravenc.ru/text/168372.html

· Открытие Троице-Сергиевой лавры // ЖМП. 1946. № 5. С. 10; Хроника // Там же. № 9. С. 18.

· Медведский А., прот. Встреча архипастыря // ЖМП. 1960. № 10. С. 8; Постоянный член Св. Синода РПЦ высокопреосв. Гурий, митр. Ленинградский и Ладожский // Там же. № 12. С. 17-19.

· Деяния Архиерейского Собора РПЦ // ЖМП. 1961. № 8. С. 8.

· Северин Г., диак. Митр. Симферопольский и Крымский Гурий (некролог) // ЖМП. 1965. № 9. С. 17-20.

· Иоанн (Вендланд), митр. Памяти друга и учителя // ЖМП. 1965. С. 20-21; он же. Митр. Гурий (Егоров) // Вестн. РХД. 1998. № 179. С. 182-253; он же. Митр. Гурий (Егоров): Ист. очерки. - Ярославль, 1999.

· Боскин С., протодиак. Пасха 1946 г.: Открытие Лавры прп. Сергия // Троицкое слово. – Серг. П., 1990. № 4. С. 16-30

· Антонов В.В. Приходские правосл. братства в Петрограде: 1920-е годы // Минувшее. – М.-СПб., 1993. Вып. 15. С. 424-445.

· Антонов В.В. Александро-Невское братство и тайные монашеские общины в Петрограде // С.-Петербургские ЕВ, 2000. Вып. 23. С. 103-112.

· Шкаровский М. В. Александро-Невское братство: 1918-1932 гг. - СПб., 2003

· Макарий (Веретенников), архим. Архим. Гурий – первый наместник возрожденной Троице-Сергиевой лавры // Он же. Святая Русь: агиография, история, иерархия. – М., 2005. С. 323-328.

· Литвинко М.В. Церковно-ист. значение архипастырской деятельности митр. Гурия (Егорова): 1959-1965: Дипл. работа / СПбДС. – СПб., 2006. Ркп.

Публикуемые избранные письма архиепископа Ярославского и Ростовского Михея, написанные в ту пору, когда он был архимандритом, дают яркое представление о поколении людей, родившихся уже после революции или незадолго до нее и пришедших в Церковь в тяжкие годы гонений. Письма переданы нам их адресатом Галиной Александровной Пыльневой, ниже приведены ее воспоминания.

Какие-то годы мы ничего не знали об отце Михее, да и не старались узнавать, ведь лично-то мы не были знакомы. Глинскую пустынь закрыли в 1961 году. После этого, не помню точно в каком году, решили мы поехать в Жировицы. Там узнали, что отец Михей — настоятель монастыря . Как уже мы вдруг смогли поговорить, вспомнить Глинскую пустынь — сама теперь удивляюсь, так как не обладаю «проникающими» во все качествами, предпочитая везде быть в уголке, в тени. С этого времени изредка стали переписываться, но тогда, когда отца Михея без объяснения причины (а она была, но говорить о ней вслух нельзя было: он «слишком мягко» отнесся к епископу Ермогену (Голубеву) и старался помочь всем, чем мог) просто «освободили от занимаемой должности». Освободить-то освободили, но куда направиться? Надо было ему самому искать себе место. Он обратился к ставшему митрополитом Иоанну (Вендланду) , знакомому еще по Питеру (где они оба были представлены владыке Гурию (Егорову)) . Митрополит Иоанн возглавлял Ярославскую епархию и нашел местечко отцу Михею в какой-то деревеньке своей епархии . Вот тогда мы и стали переписываться.

Письма тех лет не сохранились. Позже отец Михей стал служить уже в Ярославле. Те письма, которые уцелели, написаны им до епископской хиротонии. Он писал и будучи епископом, но ему стало трудно это делать: здоровье ухудшалось, забот все больше и больше, сил меньше. Мне было просто совестно еще приносить ему лишние хлопоты… и постепенно переписка прекратилась. Мне жаль было, но трудно человеку… тем более уже преклонных лет и на таком посту.

Писем было больше. Не уверена, что найдутся другие… Но и те, какие есть, все-таки вполне говорят о человеке, каковых все меньше и меньше… по крайней мере, среди знакомых…

Архиепископ Ярославский и Ростовский МИХЕЙ (Хархаров; 6.03.1921, Петроград — 22.10.2005, Ярославль) родился в семье ремесленника. С детских лет прислуживал в Спасо-Преображенском соборе, а позже — в Александро-Невской Лавре. Прошел Великую Отечественную войну в войсках связи, награжден медалями. С мая 1946 года — послушник Троице-Сергиевой Лавры, наместником которой был архимандрит Гурий (Егоров), еще до войны ставший его духовным отцом. В 1946 году, после хиротонии своего духовного отца, вместе с ним уехал в Ташкентскую епархию, где был пострижен в монашество. С 1949 года — иеромонах. Окончил Московскую духовную семинарию (1951). В 1953 году вместе с архиепископом Гурием переехал в Саратов, где был назначен ключарем Троицкого кафедрального собора и казначеем Епархиального управления. В сентябре 1955 года последовал за владыкой Гурием на служение в Днепропетровскую епархию, затем в Минскую. При назначении последнего в 1960 году митрополитом Ленинградским и Ладожским отец Михей остался в Минске. В октябре 1963 года игумен Михей был возведен в сан архимандрита и назначен наместником Жировицкой Свято-Успенской обители. После отказа сообщать гражданским властям паспортные данные посетителей жившего в монастыре на покое архиепископа Ермогена (Голубева), отец Михей был снят с должности архимандрита и с 1969 года служил в Ярославской епархии, сначала в отдаленных приходах, с 1982 года — настоятелем Феодоровского кафедрального собора в Ярославле. 17.12.1993 года состоялась хиротония архимандрита Михея во епископа Ярославского. 25.02.1995 года он был возведен в сан архиепископа. За труды на благо Церкви архиепископ Михей был награжден шестью церковными орденами, в том числе орденом святого равноапостольного князя Владимира I степени — высшей наградой Русской Православной Церкви, а также орденом Почета. Управлял епархией до 2002 года. Последние три года жил на покое в Казанском монастыре в Ярославле, до самой кончины совершая богослужения.

Письма

Получил Ваше письмо. Благодарю Вас за внимание и память. Сразу на него ответить не смог. Я только что вернулся из Ленинграда. Ездил на могилы отца и матери (похоронены они в разных местах), а также пособоровать и причастить больную и старую свою двоюродную сестру. Сестер также навестил. Обе сестры приняли с исключительной теплотой и вниманием, очень радушно. В Ленинграде пробыл всего 4 дня. Все дни был в разъездах из одного конца города в другой. Однако поездкой остался доволен, все, что намечал, смог исполнить, никого особенно собою не отяготил и не обременил. Как только вернулся домой, сразу же за дела, в первый же день и требы, и службы. <…>

Епископа Вениамина я действительно знал, и близко . Правда, знакомство наше было непродолжительно. (Я познакомился с ним в Лавре при открытии ее, когда он был назначен туда в число братии сразу же по возвращении из далеких мест). Сразу же он произвел на меня впечатление сильной личности и очень духовно настроенного человека. Затем познакомился и с его духовными детьми, близкими ему по Покровскому монастырю. Многое узнал от них. Монахиня Алексия и ее подруги также ходили в Покровский монастырь. Когда я приезжал в Лавру из Ташкента, владыка Вениамин всегда предлагал мне служить с ним. Затем еще ближе познакомился в Саратове, когда он был назначен архиереем в Саратов, где и я служил в соборе в то время. Владыка Вениамин очень часто приглашал меня для исповеди, относился с исключительной теплотой ко мне, и по сие время всегда вспоминаю его с самым теплым чувством.

Внешне — это был суровый аскет. В храме неприступно строг, но кто знал его близко, для тех он был сердечный и мягкий человек. Впрочем, вероятно, Вы читали его дневник? Я его получил от его близких духовных детей. Если нет, напишите. Владыка Вениамин оставил мне рукописи всех своих трудов, спешил передать мне их, и когда я спросил, отчего он так спешит, ответил, что спешит по причине своей смерти. И действительно, как только перепечатали ему последнюю рукопись, и он отослал печатные экземпляры в Академию, через несколько дней буквально он умер.

Я просил владыку Антония Мельникова, редактора «Богословских трудов» , напечатать что-либо из трудов владыки Вениамина, он отказал, ничего не нашел в них подходящего для публикации.

Его духовным сыном и почитателем между прочих был покойный архимандрит Феодорит лаврский .

Владыка Вениамин был одаренным проповедником. В Саратове, когда он только произносил слова обращения: «Дорогие, возлюбленные, Богом данные мне дети…», причем сказанные с такой теплотой и сердечностью, что с этих начальных слов прихожане начинали плакать. Говорил он всегда с большим чувством. У него был замечательный сильный голос, бас, которым он исключительно хорошо и умело пользовался. В проповедях он использовал всегда и интонацию голоса, и примеры трогательные из житий святых и других. По сие время (уже 19 лет) могила его всегда посещается саратовцами и почитают его память.

Как здоровье Ваше и Вашей тетушки? Кланяюсь ей и призываю на нее Божие благословение.

Простите.

Нед[остойный] архим[андрит] Михей

P.S. Приветствую Вас с праздником в честь Казанской иконы Матери Божией. Усердно желаю благодатной помощи, заступления и покрова Царицы Небесной.

Сердечно благодарю Вас за поздравления и праздничные подарки к Преображению [Господню} и к Успению Матери Божией. И тот, и другой праздник для меня очень дороги. С детства я прислуживал в Преображенском соборе в Ленинграде, начал ходить именно в этот храм, а затем многое в жизни было связано с праздником Успения Матери Божией и с храмами, посвященными этому празднику.

Первый открытый в Лавре храм был Успенский собор. В день Успения Матери Божией меня рукополагали во иеромонаха в Успенском Ташкентском соборе, затем служил в нескольких храмах Успенских (Жировицкий монастырь, в Рыбинске), и Ваш подарок к этому празднику был особенно приятен. Спасибо Вам.

Я собирался Вам как-то написать об открытии Лавры (думаю, что Вам давно всё известно об этом событии тридцатипятилетней давности, и за длительное наше знакомство не раз рассказывал Вам о тех особенных «стечениях обстоятельств», а лучше сказать просто — чудесных обстоятельствах, связанных с этими событиями); поэтому и никогда не напоминал о них, чтобы не повторяться.

Но Вы написали, что мало знаете об этом. Я уже человек старый, непосредственных участников (владыки Гурия, архимандрита Илариона и других) нет уже в живых, другие — не знали подробностей, да и не всем владыка Гурий всё открывал, и вот, боясь, что умру и никому не будет известно то, что нами пережито в тот момент и доподлинно известно, я теперь и не скрываю, а рассказываю своим друзьям и близким. «Тайну цареву подобает хранить, а дела Божии проповедати» — так, кажется, гласит древняя мудрость.

В 1945 году Патриарх Алексий из Ташкента вызвал архимандрита Гурия, которого знал по Ленинграду, и за 8 месяцев до открытия Лавры назначил его наместником Лавры, которую предполагалось открыть. А пока он был назначен в Ильинскую церковь города Загорска почетным настоятелем. Местное духовенство приняло его не очень приветливо, но отец Гурий стал служить каждое воскресенье утром и вечером акафист преподобному Сергию и обязательно проводил беседу. Служил он и во все большие праздничные дни, и часто в малые праздники и неизменно проповедовал. И само служение, и проповедь владыки Гурия так расположили к нему народ, что верующие приезжали на его службы из Москвы и из других мест.

Каждый вторник отец Гурий ездил на прием к Патриарху. В 1946 году на Страстной во Вторник он также явился к Патриарху, и Святейший Патриарх сообщил ему, что на другой день передадут ему ключи от Успенского Лаврского собора и нужно, чтобы на Пасху уже была служба.

Лавра была закрыта в 1920 году. За 26 лет, в которые собор был закрыт и не убирался, можете себе представить, сколько скопилось пыли, грязи. Мы вошли в собор. Стекла в барабанах были выбиты, на полу снег и лед, неимоверный холод. Собор не отапливался, Пасха в тот год была ранняя. В соборе стояла карета Елизаветы Петровны, на паперти — чучело медведя и пр. Впрочем, работники музея вскоре все это лишнее убрали.

Благодаря тому, что отца Гурия знали и любили все прихожане Ильинского храма, то откликнулись на призыв его и много пришло людей: кто с ведром, кто с тряпками. Стали протирать иконостас, чистить паникадила, мыть полы.

Престол там сложен из кирпича, каменный, но он стоял разоблачен. Нужно срочно шить одежды на престол и жертвенник. Ольга Павловна (дочь отца Павла Флоренского) взяла на себя труд пошить облачение, нижнее и верхнее на престол и жертвенник (парчу дал Патриарх, а остальной материал пожертвовали верующие).

Из ризницы музея выдали Плащаницу, сосуды. Кое-что дала Патриархия, и часть утвари из Ильинской церкви — облачения, кадила, напрестольное Евангелие, кресты и пр. Патриарх назначил временно для служения в помощь отцу Гурию архимандрита Илариона (этот старец был высокой духовной жизни. Он был на Афоне и во время имяславской смуты в 1913 году выслан в числе многих из братий в Россию , поселился в Москве, был назначен настоятелем Страстного монастыря, а затем служил в селе Виноградове, на станции Долгопрудной, в храме Владимирской иконы Матери Божией вместе со своим братом, целибатным священником). Вторым священником назначен был игумен Даниил и иеродиакон[ом] Иннокентий (обладавший громким и красивым голосом) .

В Великий Четверг вечером уже смогли служить утреню с чтением 12-ти Евангелий, в Великую Пятницу днем совершали вынос Плащаницы и вечером — чин погребения и все последующие службы.

Но вот некоторые чудесные детали: чтобы так быстро организовать служение, нужно очень многое, что для несведущего человека совершенно ускользает из внимания. Нужен хор, нужны люди, [которых можно] поставить за свечной ящик, нужны сами свечи, просфоры, кто их печет, нужны уборщики храма и пр. Поистине было чудом то, что за один день всё смогли организовать!

В Ильинской церкви был любительский хор, которым руководил Сергей Михайлович Боскин . Сам Сергей Михайлович Боскин был в юные годы послушником в Зосимовой пустыни, очень музыкальный человек, знающий хорошо традиции и напевы Сергиевой Лавры. Вот его хор из любителей и стал первым лаврским хором.

Незадолго до открытия к владыке Гурию пришла женщина и принесла папку канцелярскую, и сказала, что у нее жил последний наместник Лавры после ее закрытия — архимандрит Кронид — и передал ей на хранение эту папку со словами: «Передашь ее следующему наместнику» . Когда отец Гурий открыл ее, в ней был антиминс Успенского собора .

Во время войны ураганом снесло главный крест с Успенского собора. Еще до открытия Лавры музей отреставрировал крест. И вот накануне подъема креста приходит к отцу Гурию старший рабочий Баринов и говорит отцу Гурию: «Я человек старый, помню, с каким торжеством в прежнее время поставляли крест вверху храма, совершали молебствие. Вы посвятите мне иконку и дайте мне, а я вделаю ее в крест». Владыка Гурий совершил чин поставления креста перед малой иконкой преподобного Сергия, освятил ее и отдал Баринову, тот вделал ее в середину креста и таким образом Успенский собор был увенчан освященным крестом.

В другое время пришел к отцу Гурию некий Константин Иванович. Он попросил отца Гурия вот о чем: «Я,— говорит он,— последний в Лавре звонил перед ее закрытием, разрешите же мне и начать звон». (Таким образом, и звонарь оказался.)

О мощах преподобного Сергия. В 1916 году в газетах было опубликовано сообщение о пожаре в Троице-Сергиевой Лавре, во время которого сгорели мощи преподобного Сергия. Дело было так: до 1916 года мощи были нетленными. Их обкладывали ватой, которую раздавали верующим в благословение. Случилось так, что гробовой иеромонах не заметил, как в раку попала искра от свечи, и, уходя на обед, он закрыл раку крышкой. Искра эта попала на вату, при малом доступе воздуха вата тлела потихоньку. Когда же пришел с обеда гробовой иеромонах и открыл крышку, при большом притоке воздуха вата вспыхнула и загорелась, сгорели одежды и обгорела сама плоть, остались лишь кости. Это было промыслительно.

В 1918 году декретом Ленина была организована комиссия по обследованию и изъятию мощей. Очевидцы рассказывали: когда приехала комиссия обследовать и изымать мощи преподобного Сергия, то комиссия обнаружила несоответствие костей черепа и скелета. Они принадлежали разным людям. На митингах на площади перед Лаврой выступали антирелигиозные агитаторы и в качестве аргументов «обмана монахов» выставляли и этот факт. Мощи преподобного Сергия не раз вывозились в Москву, выставлены были в Трапезной церкви, где был устроен клуб с песнями и плясками и прочим, что бывает в клубах.

Вы помните, вероятно, о том, что преподобный Сергий, явившийся старцу Захарии (схиархимандриту Зосиме), говорил ему, чтобы тот оставил Лавру, и когда отец Захария спросил: «А как же мощи?», преподобный Сергий сказал ему, что мощи останутся здесь, но благодать отыдет. В своих мемуарах Сергей Иосифович Фудель упоминает о том, что преподобный Сергий явился старцу отцу Алексию Зосимовскому, последние дни жизни жившему в Загорске . И ему преподобный Сергий сказал, что воля Божия такова, чтобы его мощи оставались в поругании. Перед самой войной мощи преподобного Сергия были вновь помещены в Троицком соборе в раке.

В Великую Субботу 1946 года мощи преподобного Сергия были переданы во вновь открывшуюся Лавру.

В Москве существует обычай освящать куличи и пасхи накануне Светлого Христова Воскресения. Обычно сразу после Литургии в Великую Субботу начинается освящение их и до самой Христовой заутрени идет беспрерывный поток.

Надо сказать, что весть об открытии Лавры разнеслась молниеносно, и в Лавру из Москвы поехали верующие, и из окрестных мест в таком количестве, что каждый день огромный Успенский собор на Страстной был более чем полон.

Когда сообщили о том, что можно взять мощи и перенести в Успенский собор из Троицкого, который оставался еще в ведении музея, после Литургии был прекращен доступ народа с куличами и пасхами в Лавру. Их направляли в Ильинскую церковь. Милиция закрыла ворота, удалили всех с территории Лавры. Народ насторожился и ожидал чего-то необычного, попрятался кто куда. Отец Гурий и с ним все духовенство, взяв 10 человек рабочих, отправились в Троицкий собор за мощами. Мощи преподобного Сергия покоятся в серебряной раке, пожертвованной царем Иоанном Грозным, и весит она 60 пудов, потому и потребовались рабочие. Отец Гурий прислал Игоря, чтобы взять епитрахили для священнослужителей. Иван Сергеевич и я оставались в соборе. И вот из Троицкого собора показалось шествие: шли рабочие, несшие раку, диаконы и батюшки. Иван Сергеевич зажег охапку свечей. И только показалось это шествие, как вдруг из закоулков хлынул народ. Милиция не смогла удержать народ в воротах, и вся площадь наполнилась народом. Иван Сергеевич и я стали охапками раздавать свечи, и народ мощно запел: «Ублажаем тя, преподобне отче наш Сергие...»,— и с этим пением и с горящими свечами внесли [раку с мощами Преподобного] в Успенский собор, отслужили сразу же молебен преподобному Сергию. Собор полностью наполнился народом. Раку поставили на ступеньки с правой южной стены собора. Батюшки ушли, и мне пришлось для порядка встать у раки вместо гробового иеромонаха.

При передаче мощей оказалось, что петли у крышки гробницы оторваны — одной совсем не было, другая сорвана. Как промыслительно было то, что назначен был в тот момент архимандрит Иларион. Он был прекрасным мастером по металлу (напомним, что архимандрит Иларион на Афоне нес послушание кузнеца.— Прим. ред.), и он своими руками сделал петли для раки. Впоследствии Патриарх пожертвовал для сени парчу малинового с золотом цвета и две художественные колонки от Царских врат XVI века, из которых была устроена сень первоначально у правой колонны впереди, затем перенесена на правый клирос.

Через некоторое время отец Иларион говорит отцу Гурию: «Отец Гурий, а ведь подлинный череп преподобного Сергия хранится в моем храме в Сергиевом приделе под престолом».— «Как так?» И отец Иларион рассказал о том, что в 1918 году перед приходом комиссии череп был подменен, подлинный череп преподобного Сергия передан был в его храм для хранения. Храм этот никогда не закрывался . Отец Гурий доложил Патриарху, Патриарх дал новую схиму и благословил подлинный череп преподобного Сергия водрузить на место в раку, а подложный захоронить. Так и сделали во время переоблачения святых мощей.

О звоне. В Лавре в старое время был большой колокол в 4000 пудов, который называли Царь-колокол (по подобию московского, который весит 12 000 пудов). Его звон слышен был за 25 километров. Перед войной этот колокол сняли. Причем был устроен огромный деревянный настил, по которому хотели колокол спустить, но настил не выдержал, колокол упал, разбил паперть колокольни и ушел в землю. Его извлекали по частям (резали автогеном). Второй [колокол] — жертвованный Борисом Годуновым — 1200 пудов, назывался Корноухий (так как при отливке его не вышло одно «ухо»»). Его тоже сняли на металл. Третий назывался Годунов, в 900 пудов (жертва также царя Бориса Годунова). Четвертый — тот, который сейчас звонит,— Лебедок, также пожертвованный Борисом Годуновым, весом 625 пудов. Этот колокол был полиелейным, то есть звонили в него к полиелейным службам (средним праздникам). Его такое нежное название из-за мелодичности звука. В составе металла, из которого отлит этот колокол, много серебра, что и придает исключительно приятный звук.

Колокольня оставалась в ведении музея. На колокольне, кроме Лебедка, было еще 13 часовых колоколов (внутри у них имеются языки и можно звонить, а снаружи молотки, отбивают часы).

Совет по делам религии разрешил звонить, и, когда дали ключи для осмотра колокольни, ночью двое рабочих подтянули язык у Лебедка, провисший от долгого висения без употребления. Он подвешен на сыромятном ремне. И вот дирекция музея не разрешает звонить на том основании, что «вы разобьете колокол». Удар языка должен приходиться в место утолщения, а язык провис. Отец Гурий уговаривал их и уверял, что всё сделано как нужно, а директор уперся. И только перед самой заутреней была получена телеграмма из Патриархии, что вопрос согласован и разрешается звонить. И вот через 26 лет вновь раздался могучий звон с лаврской колокольни.

Когда мы вышли с крестным ходом из собора, вся площадь — сплошные огоньки от свечей. И этих огоньков такая масса, что казалось, кругом море огня. И шествие началось под торжественный прекрасный трезвон. Константин Иванович оказался очень искусным звонарем. Ему досталась честь начать звон, законченный им же. Нас же всех охватило такое волнение, что многие плакали. Говорят, что и неверующие люди, жители Загорска, выходили на улицу слушать звон.

Затем встал вопрос о братии. Одни по назначению, другие, прослышав об открытии Лавры, просились сами принять их в число братии. Постепенно собралась братия. На территории Лавры в Певческом корпусе была куплена одна квартира, где устроили трапезную. Первоначально братия жили по квартирам в Загорске.

Отец Гурий пробыл наместником 4 месяца в Лавре, и 25 августа 1946 года его хиротонисали во епископа Ташкентского и Средне-Азиатского. С ним поехали и мы (я и отец Игорь) — первые послушники Лавры.

В первые же дни устраивались паломничества из московских храмов. Помню такую паломническую поездку из Елоховского собора. Заранее объявлялось в храме о поездке в Загорск. Специально нанималась электричка, и вот целый поезд одних паломников во главе с отцом Николаем Колчицким. С вокзала в Загорске все шли рядами: впереди отец Николай с иконой в руках. За ним его прихожане рядами, и всю дорогу до Лавры пели. Как только вошли в Успенский собор, собор сразу переполнился людьми. Затем отец протопресвитер Николай служил Божественную литургию, молебен Преподобному и говорил слово, затем приветствие наместнику и его ответ. Тогда всё это можно было, даже не верится .

Такая же паломническая поездка была из Николо-Кузнецкого храма (во главе с отцом Александром Смирновым), затем из Тарасова (во главе с отцом Михаилом Зерновым — теперешний владыка Киприан) .

Задача архимандрита Гурия была поставить Лавру «на ноги». Дальнейшую деятельность проявил в ней новый наместник архимандрит Иоанн (Разумов) (ныне митрополит Псковский) .

Простите за длинное описание, может быть, и не интересное для Вас.

Мой отпуск уже кончается, приступаю к служению. Еще раз сердечно благодарю Вас за все присланное.

Прошу Ваших молитв.

Архим[андрит] Михей.

<Начало письма отсутствует>

Вы спрашивали, знаю ли я что об отце Серафиме Вырицком ?

Знаю о нем очень мало: он был очень почитаемым ленинградцами в мою бытность там, но у меня в то время был свой старец-духовник, к которому я был очень привязан и не искал знакомства с другими, да и не ценил в то время тех возможностей, какие были тогда.

О нем я слышал следующее.

Александро-Невская Лавра — была столичный монастырь. Туда набиралась главным образом братия по внешним признакам — чтобы был голос хороший и соответствующий вид, поэтому там было большинство украинцев (голосистых), монастырь штатный, то есть братия получали доход из кружки. Само положение его — в центре столицы, постоянные заказные службы, постоянное общение с различной публикой — не очень-то располагало к высокой духовной жизни, и братия не отличалась подвижничеством. Число братии было не велико, человек 30, которые были заняты главным образом обслуживанием храмов (их было в Лавре 17 и одновременно во многих из них шли заказные обедни). Но и в таком монастыре были люди высокой духовной жизни. Таким, например, был духовник митрополита Вениамина Петроградского (Казанского) отец архимандрит Сергий Бирюков. Такими подвижниками были отец иеромонах Серафим, и другой отец иеросхимонах Серафим Вырицкий, и друг его иеромонах отец Гурий (духовник моего владыки Гурия). Без сомнения, были и другие, которых мало знали люди, ибо часто свои подвиги скрывали внешностью.

Отец Серафим Вырицкий был как будто из купцов. Он и его супруга приняли монашеский постриг. Когда он жил в Лавре, то о нем мало сравнительно говорили (там были и кроме него почитаемые духовные люди). Но когда закрыли Лавру и он поселился в Вырице, он к тому времени был уже в схиме большой, к нему стали ездить люди. Власти не раз пытались его арестовать. Придут за ним, а он лежит больной. «Что,— скажет он,— до порога донесете?» — и его оставляли.

Вероятно, Вам известно о нем больше, и если есть что написанное о нем, очень хотелось бы почитать.

Ну на сей раз в своем письме я слишком разглагольствовался, простите за многословие, может быть, и лишнее что написал.

Взаимно и Вас приветствую с праздником Рождества Пресвятой Богородицы. Это был обительский праздник в Глинской пустыни, там была и чудотворная икона Рождества Богородицы, называемая Пустынно-Глинской.

Усердно желаю Вам многих милостей Пресвятой Богородицы и прежде всего — хорошо отдохнуть душой и телом.

Простите. Помолитесь. Благодарный Вам

Архим[андрит] Михей.

Многоуважаемая Галина Александровна!

<…> Спаси Господи и за все присланное.

Очень интересны выдержки из писем епископа Михаила Таврического. Знаете ли Вы о нем? Вероятно, Вам известно, что А.П. Чехов, написавший рассказ «Архиерей», для своего персонажа взял прообразом епископа Таврического Михаила Грибановского ?

Владыка Михаил был блистательным, даровитым ректором Петербургской Духовной Академии. Но он заболел чахоткой и поэтому (для излечения) был переведен на Таврическую кафедру в Крым. Однако прожил недолго и молодым еще скончался.

Епископ Михаил был инициатором возрождения идей о восстановлении на Руси Патриаршества. Его идею перенял архиепископ Антоний Храповицкий. Из его произведений замечательна книга «Над Евангелием». Она была у меня, но теперь нет. Вероятно, Вы всё это знаете и без меня. <…>

О матушке Евфросинии . Сестра нашего владыки Иоанна [Вендланда] монахиня Евфросиния была поистине замечательным человеком. Знал я ее почти 50 лет.

Их семья была дворянского происхождения. Мать была из рода Лермонтовых, отец — крупный чиновник из Министерства финансов, но вскоре после революции умер. Содержала их семью (мать, две дочери и сына) сестра матери, крупный ученый в области палеонтологии <неразб>. Мать их была своеобразно верующим человеком, совсем не церковным, признающим существование Бога, но никаких обрядов и Таинств. Однако все трое ее детей были не только церковными людьми, все трое были монашествующими. Сыграло известную роль в их воспитании то, что они жили против Никольского собора и Русско-Эстонской церкви. Там был замечательный настоятель отец Александр Паклер, и в здании Русско-Эстонской церкви были Пастырские курсы. В те годы заведовал Пастырскими курсами архимандрит Гурий (наш владыка), а когда он уехал в далекие края, стал заведовать курсами отец Александр Паклер.

В те времена на курсы принимали не только мужчин, но и лиц другого пола для подготовки учительниц Закона Божия и церковных работников (исполняющих обязанности псаломщиков, регентов и пр.). Обе сестры поступили на эти курсы (Костя был еще учеником), а когда их закрыли, одна из них, мать Евфросиния, поступила и окончила медицинский институт, другая, Евгения , уехала в Москву, где окончила сельскохозяйственный институт, стала духовной дочерью старца схиархимандрита Георгия в Даниловском монастыре, а Костя к тому времени поступил и окончил геологический институт.

Архимандрит Гурий после первой поездки в дальние края был назначен настоятелем в Киновию (маленький общежительный монастырь на правом берегу реки Невы, бывшая митрополичья дача, затем штрафной монастырь для провинившейся братии Александро-Невской Лавры, а также и ищущих более строгой общежительной формы жизни, так как в Лавре был заведен штатный образ, то есть монахи жили на кружке, полусвоекоштный способ содержания). Отец Гурий сам избрал для себя это отдаленное место. При нем оставалось там только 2 монаха, и когда он приехал в Киновию, туда за ним потянулась масса интеллигенции: это бывшие члены Александро-Невского братства, бывшие его ученики по Пастырским курсам и другие, знавшие его. Службы совершались строго уставные, составились прекрасные хоры, пелись старинные напевы по квадратным нотам. Туда стали ездить и сестры, и сам Костя (будущий наш владыка Иоанн). Но вот отец Гурий не по своей воле опять поехал в дальние края, один из его сослужителей умер, а другой одряхлел настолько, что мог прийти в храм раз в году. Назначили двух протоиереев, и один из них был мой первый духовник отец Николай Гронский, бывший настоятель храма Леушинского подворья . Интеллигенция всё продолжала ездить, и совершали службы, а на буднях не было псаломщика, за псаломщика стал Костя. Его оставили при кафедре Петрологии <Петрографии?>, и он устраивался так: каждый день приходил до службы, в свое время звонил на колокольне, затем спускался вниз, шел на клирос и пел службу, а потом отправлялся на службу в институт. В храме на буднях — один батюшка, один на клиросе Костя и за ящиком староста. Молящихся почти никого, но зато в субботу и в воскресенье полон клирос. Батюшка сетовал: «У нас службы от стражи утренния до нощи». И всегда приезжала Лиза Вендланд. По окончании института ее посылали на три года в Архангельскую область в глухую больницу врачом. Вернувшись в Ленинград, она стала опять посещать Киновию, вот тогда-то я ее и узнал. Она была очень добрая, даже на меня, тогда еще мальчика, обратила внимание. В те трудные годы у верующей интеллигенции был большой духовный подъем, энтузиазм, горение духа. Люди многие каждый день шли в храм к ранней обедне, затем по дороге где-нибудь в парадной или в подворотне съедали наспех бутерброд или кусок булки (на улице считалось есть неприлично) и шли на гражданскую работу. Вечером с работы спешили домой наскоро перекусить или пообедать и опять в церковь. То в одну, то в другую. В Ленинграде в разные дни в разных храмах были чтения акафистов с общенародным пением.

Так вот, Елизавета Николаевна, когда приезжала в Киновию и встречала там мальчика Сашу, на обратном пути всегда или часто отдавала ему свой завтрак (или специально для него припасала). Чаще всего это бутерброд с повидлом. Теперь это для нас мелочь, ничтожность, а в те времена — много значило. Мальчик смущался, отказывался, но она умела так просто подойти, что в конечном итоге, переезжая на пароходике Неву на другой берег, он съедал этот хлеб с повидлом, может быть, лишая ее приготовленного для себя завтрака.

Потом через некоторое время исчез из Киновии Костя, а потом и его сестра. Затем закрыли и Киновию.

А произошло вот что. В это время вернулся из дальней поездки отец Гурий. Ему нельзя было поселиться в своем городе, да и во многих других. Кто-то посоветовал ему поехать в Бийск, он и уехал туда. А Костя, который не был с ним знаком, но знал его через сестер, написал ему письмо с просьбой принять его для жительства под руководством отца Гурия. Отец Гурий разрешил ему приехать, и Костя, оставив карьеру ученого, положение в институте, уехал в Бийск, где совершенно не было работы по его специальности. Он устроился педагогом в школу и содержал отца Гурия. Когда в Ташкенте освободилось место преподавателя в институте геологии, его пригласили туда, и Костя с отцом Гурием переехали в Ташкент. Через некоторое время туда же приехала и Елизавета Николаевна, а затем там купили домик, приехали еще несколько человек. Елизавета Николаевна устроилась в поликлинику врачом. В то время оставалась в Ташкенте одна обновленческая церковь и часовня на кладбище, где собирались православные без священника. Отец Гурий устроил домашнюю церковь, и его окружающие жили монашеским укладом жизни.

Каждый день в 5 часов утра у них начиналась молитва общая, после которой шли на работу. Вечером опять общая молитва и келейное правило. Там мать Евфросинию постригли в рясофор, она стала инокиней. Ее очень ценили как врача, прекрасного диагноста. Она совершенно не обращала внимания ни на одежду свою, ни на то, сыта ли, голодна ли, работала на двух ставках, а это значило, что каждый день после приема в поликлинике нужно было идти по адресам, а затем, наскоро пообедав, нужно было совершать службы и правило. Жизнь очень напряженная, и как только Бог давал силы и энергию? Она постоянно недосыпала и могла заснуть на ходу, постоянно недоедала, а работала так напряженно потому, что нужно было содержать и отца Гурия, и матушку Серафиму, и других. К тому времени переехала в Ташкент ее мама и сестра Евгения (они поселились отдельно). Ей нужно было помогать и маме.

Через некоторое время отцу Гурию и некоторым его близким пришлось уехать из Ташкента, поселились близ города Ферганы (4 км от города). Там купили дом, и с отцом Гурием поехала и мать Евфросиния. Костя, к тому времени уже иеромонах Иоанн, остался в Ташкенте и преподавал. Остались при нем несколько человек и продолжали службы в доме.

Затем и я появился, познакомившись с отцом Гурием через отца Иоанна в Ленинграде во время его приезда. Он предложил мне переехать в Фергану. Я к тому времени не совсем окончил школу и переехал к нему. Но у меня был не окончен еще десятый класс. Отец Гурий велел мне кончать десятый класс, а содержала нас (отца Гурия, мать Серафиму и меня) одна мать Евфросиния. Распорядок у нас был тот же: в 5 утра молитвы утренние, полунощница, утреня. Кто на работу — шли на работу, остальные — пятисотницу выполняли, а затем за дела. Вечером вечерня, повечерие с канонами, вечерние молитвы и занятия личные. Мать Евфросиния и там работала на двух работах, неся двойную нагрузку. По квартирам из больницы возили ее на линейке (открытый экипаж, это по вызовам), а на работу и с работы она шла пешком (4 км в один конец). Конечно, изнемогала, и только сила Божия ее поддерживала.

Жили замкнуто, из посторонних никто не ходил, служили полушепотом. Мать Евфросиния обладала хорошим голосом и знала музыку. За службами она была регентом. Там мы изнемогали от жары, и от усталости, и от духоты, так хотелось спать, что постоянно приходилось с собой бороться, вымоешь лицо холодной водой, полегче, но не надолго. Окна и двери плотно закрыты, чтобы не было слышно посторонним. И никогда она не посетовала на трудности, всегда была в храме, да еще старалась помочь в саду отцу Гурию. Она боялась обременить собою другого.

Готовила и стирала нам мать Серафима. Тогда не было стиральных машин, стиральных порошков, всё вручную. У нас была построена на участке баня. Мать Евфросиния пойдет помыться, снимет с себя белье, выстирает (чтобы не утруждать мать Серафиму), отожмет и мокрое наденет на себя. Мать Серафима спрашивает: «Лиза, где белье?». А оно на ней так и высохнет.

Однажды в Фергане она обнаружила заболевшего проказой узбека, и ей самой пришлось его сопровождать в Ташкент и сдать под расписку.

Узбеки ее очень любили <неразб>. Конечно, как врач она была очень внимательна к пациентам и совершенно бескорыстна.

Такая подвижническая жизнь была до начала войны. Потом ее как врача мобилизовали. Упомяну еще, что ее не раз командировали в очаги вспышки чумы в глухих районах Средней Азии. Во время войны она работала врачом в госпитале, прикомандированном к Войску Польскому. В Войске Польском были военные ксендзы, которые совершали мессы и требы по просьбе солдат.

После войны, демобилизовавшись, она переехала в Загорск, где отец Гурий был назначен наместником, а затем уехала в Ташкент, когда владыку Гурия назначили епископом Ташкентским. Там она работала врачом, а затем, когда владыка Гурий заболел диабетом, она оставила гражданскую службу.

В Ташкенте при Архиерейском доме была церковь Крестовая, в ней ежедневно совершались службы и правила.

Потом владыку Гурия перевели в Саратов, мать Евфросиния была врачом в Саратовской семинарии, затем владыку Гурия перевели в Чернигов. Она переехала туда и лечила сестер Черниговского Троицкого монастыря. Затем переехала в Днепропетровск вслед за владыкой.

Но тут много-много пришлось ей пережить огорчений и неприятностей от новых людей, окруживших владыку Гурия. Видимо, попустил Господь ей эти скорби, когда и сам владыка, по настоянию нового окружения, стал тяготиться и врачом, самоотверженно служившим ему всю жизнь, и другими старыми своими духовными детьми (в том числе и владыкой Иоанном, и мною), хотя меня он вызвал из Глинской пустыни, где я проживал уже год, и в Днепропетровске был его секретарем и настоятелем собора. Началось все не сразу, а к концу пребывания владыки в Днепропетровске. Когда же его перевели в Минск, а за ним поехала и мать Евфросиния, и его новое окружение, там-то они себя и проявили особенно враждебно против матери Евфросинии и меня.

К тому времени владыка Иоанн был уже ректором Киевской семинарии, а затем направлен в Дамаск, потом его посвятили во епископа и через некоторое время перевели в Германию. Он выхлопотал разрешение взять с собою сестру, мать Евфросинию. Прекрасно владея немецким языком, она там была для него незаменимой помощницей, да и на правах старшей сестры постоянно сдерживала его. Владыка Иоанн все же был склада ученого, светского человека, а на административной должности, да еще дипломатической, постоянно вращаясь в среде светской, нуждался в такой поддержке духовной со стороны близкого человека, сестры. За ним она поехала в Америку и в Ярославль, где и умерла.

К ее добрым делам следует отнести и то, что она выписала из Сибири двух старичков. Дядя Коля Скалоп был женат первым браком на родной тетке матери Евфросинии, но тетя давно умерла, он женился на другой — Евгении Францевне. Не по своей воле попали на жительство в Сибирь, да там и остались. К тому времени они совсем одряхлели и не могли жить без посторонней помощи. Мать Евфросиния выписала их в Переславль, поселила их в нижнем этаже, а сама жила в верхнем, не имея отдельной комнаты для себя. Старички и днем и ночью беспрестанно беспокоили ее своими просьбами, нуждами, не давая ей покоя. Она к тому времени сама болела сердцем, но все же до конца досмотрела их и схоронила. Незадолго до смерти ее мы соборовали (владыка и 4 священника). В последнее время у нее совсем перестали ходить ноги. Мне она говорила, что не боится умереть, но очень жаль, что владыка Иоанн останется один. Она страшно жалела его и переживала.

В моей памяти она осталась как человек, полностью посвятивший себя Господу и служению ближним, а это и есть, наверное, святость.

Простите, написал очень длинно и не только про мать Евфросинию, но и о других, иначе не умею рассказать, чем была она замечательным человеком.

Очень благодарен Вам за всё присланное.

Нед[остойный] архим[андрит] Михей.

Глинская мужская пустынь (Сумская область) основана в XVI в. и в 1922 г. была закрыта. Все храмы, кроме больничного Крестовоздвиженского, и колокольня были взорваны, имущество расхищено. В 1942 г. пустынь вновь была открыта, в ней сохранялась традиция старчества. В 1961 г. Глинскую пустынь закрыли, братию разогнали. В 1994 г. Глинская пустынь возвращена Церкви.

Схиархимандрит Серафим (Романцов; 1885–1976). В Глинской пустыни с 1910 г. После закрытия пустыни поселился в Сухумской епархии. В 1930 г. арестован и выслан на строительство Беломорканала. В 1947 г. вернулся в Глинскую, был духовником обители. После закрытия монастыря переехал в Сухуми, где жил до кончины. В 2010 г. причислен Украинской Православной Церковью к лику местночтимых святых.

Жировицкий Свято-Успенский мужской монастырь (Гродненская епархия). Основан во второй половине XVI в. Монастырь никогда не закрывался, так как находился на территории, до 1939 г. не входившей в состав СССР. В годы наместничества архимандрита Михея (1963–1969) был произведен ремонт многих храмов, ему удалось спасти обитель от закрытия и сохранить здание семинарии.

Архиепископ Калужский и Боровский Ермоген (Голубев; 1896–1978). В 1926–1931 гг.— настоятель Киево-Печерской Лавры. В 1931 г. арестован, до 1939 г.— в лагерях. После освобождения служил в Астраханской области, затем в Самарканде. За активную защиту прав верующих в ноябре 1965 г. был сослан в Жировицкий монастырь.

Митрополит Иоанн (Вендланд; 1909–1989). Еще студентом был внештатным псаломщиком киновии Александро-Невской Лавры, где до ареста служил архимандрит Гурий (Егоров). По возвращении последнего с Беломорканала поехал вместе с ним в Ташкент, где отец Гурий тайно постриг его в монашество и рукоположил во иеромонаха. С 1946 г. стал секретарем архиепископа Ташкентского Гурия. Последовал за ним в Саратов, где был настоятелем Духосошественского собора, инспектором и духовником семинарии. Весной 1958 г. назначен представителем Русской Православной Церкви при Патриархе Антиохийском. В дальнейшем служил за границей, в Европе и США. С 1967 г.— митрополит Ярославский и Ростовский. Известный ученый-геолог.

Митрополит Гурий (Егоров; 1891–1965). В 1915 г. рукоположен во иеромонаха. Вместе с братом Львом, также монахом, и группой единомышленников вел активную миссионерскую работу среди рабочего люда и деклассированных элементов (кружок братьев Егоровых впоследствии стал называться «Братством св. Александра Невского»). В 1922 г. арестован и приговорен к ссылке в Туркмению. По возвращении в Ленинград в 1925 г. был назначен настоятелем киновии Александро-Невской Лавры. В 1928 г. арестован и отправлен на Беломорканал, затем сослан в Среднюю Азию. Жил в Ташкенте и Фергане. В 1945–1946 гг.— наместник вновь открытой Троице-Сергиевой Лавры. В 1946 г. хиротонисан во епископа Ташкентского и Средне-Азиатского, с 1952 г.— архиепископ. С 28.01.1953 по 31.07.1954 гг.— архиепископ Саратовский и Сталинградский. С 1959 г.— митрополит Минский и Белорусский, с 1960 г.— Ленинградский и Ладожский, с 1961 г.— Симферопольский и Крымский.

Единственное, что мог тогда сделать владыка Иоанн для своего старого друга — это назначить архимандрита Михея на самый отдаленный приход своей епархии в селе Бабурино, в 17 км от железной дороги.

Епископ Вениамин (Милов) родился в 1897 г. в семье священника. В 1920 г. принял постриг в московском Даниловом монастыре. С 1923 г.— наместник Покровского монастыря. В 1929 г. арестован и приговорен к трем годам лагерей. В 1937 г. новый арест. После освобождения в 1946 г. жил в Троице-Сергиевой Лавре. В 1949 г. сослан в Казахстан. Вскоре после освобождения 04.02.1955 хиротонисан во епископа Саратовского и Балашовского. Скончался 02.08.1955. В настоящее время в Саратовской епархии готовятся материалы к прославлению владыки Вениамина в лике святых.

Митрополит Ленинградский и Новгородский Антоний (Мельников; 1924–1986). В 1967 г. был назначен Священным Синодом на должность председателя редакционной коллегии ежегодного сборника «Богословские труды».

Архимандрит Феодорит (Воробьев; 1899–1973), насельник Троице-Сергиевой Лавры.

Схиархимандрит Иларион (Удодов; 1863–1951). В течение 20 лет монашествовал на Афоне, неся послушание кузнеца. См. о нем далее в тексте письма.

По другим сведениям, он вместе со своим старцем игуменом Кириллом был в 1905 г. направлен в Россию для сбора пожертвований на монастырь и не смог вернуться на Афон из-за политических событий.

Иеромонах Иннокентий (Коляда; 1905–1982). В 1925 г. пострижен в монашество, в 1926 г. рукоположен во иеродиакона. Участник Великой Отечественной войны. После демобилизации был в братстве Троице-Сергиевой Лавры. В 1953 г. рукоположен во иеромонаха.

Боскин Сергей Михайлович. Художник. Регентовал и читал на первых службах после открытия Лавры. Впоследствии протодиакон.

Преподобномученик архимандрит Кронид (Любимов; 1858–1937). Наместник Лавры в 1915–1919 гг. После ее закрытия был оставлен как староста охраны до 26.01.1920. Расстрелян в Бутово. В 2000 г. причислен к лику новомучеников Российских. Память 27 ноября/10 декабря.

По воспоминаниям С.М. Боскина, также бывшего свидетелем этого события, антиминс Успенского собора, сохраненный архимандритом Кронидом, передал архимандриту Гурию Т.Т. Пелих — будущий протоиерей Тихон (1895–1983), который, проживая в Загорске, был духовно близок к преподобномученику Крониду.

Константин Иванович Родионов родился в Ростове Великом, с юности учился звонить на колоколах Ростова и Троице-Сергиевой Лавры.

Схиигумения Мария (ок. 1880–1961). Была настоятельницей во Владимирском монастыре г. Вольска Саратовской губ. После революции жила в Загорске. См. о ней: Досифея (Вержбловская), мон. О матушке Марии // Василевская В.Я. Катакомбы ХХ века: Воспоминания. М., 2001. С. 279–306.

Уроженец Загорска; как и Александр Хархаров — демобилизованный офицер, один из первых послушников Лавры; в дальнейшем — иподиакон владыки Гурия.

Фудель Сергей Иосифович (1900–1977) — православный богослов, философ, духовный писатель. Принимал активное участие в жизни Церкви в послереволюционные годы, за что неоднократно подвергался репрессиям (первый арест — в 1922 г.).

Преподобный Алексий (Соловьев; 1846–1928), старец Смоленской Зосимовой пустыни. Прославился своими духовными подвигами и прозорливостью. На Всероссийском Поместном Соборе 1917 г. именно ему было доверено вынуть жребий с именем Патриарха. Канонизирован в 2000 г. Память 19 сентября/2 октября.

«Одновременно с тем, как Святейший Патриарх Тихон и сотни верующих православных общин Сергиева Посада вели неравную борьбу с государством за сохранение мощей преподобного Сергия, священник Павел Флоренский и граф Юрий Александрович Олсуфьев, по благословению Патриарха Тихона, тайно от всех сокрыли честную главу Преподобного». Андроник (Трубачев), игум. Закрытие Троице-Сергиевой Лавры и судьба мощей преподобного Сергия Радонежского в 1918-1946 гг. М., 2008. С. 198. Об этом же: Андроник (Трубачев), игум. Судьба главы преподобного Сергия // ЖМП. 2001. № 4. С. 33–53. В храме с. Виноградова глава Преподобного хранилась в 1941–1945 гг. В 1920–1928 гг.— в доме Олсуфьевых, затем П.А. Голубцов (будущий архиепископ Новгородский и Старорусский Сергий) перевез главу в Люберцы. В 1945–1946 гг. глава хранилась в Москве.

Колчицкий Николай Федорович (1890–1961), протопресвитер. С 1941 г.— управляющий делами Московской Патриархии, ближайший сотрудник Патриархов Сергия и Алексия I. После того как отец Николай собрал чуть ли не целый поезд паломников в Лавру, ему дали понять, что больше этого делать не надо.

Архиепископ Киприан (Зернов; 1911–1987). С 1922 г. прислуживал звонарем, пономарем, ризничим, чтецом. В 1944 г. рукоположен во диакона (целибат), затем во священника. С 1948 г. настоятель храма Всех скорбящих Радость на Большой Ордынке. В 1961 г. принял монашеский постриг в Лавре и архиерейскую хиротонию. С 1963 г.— архиепископ.

Митрополит Иоанн (Разумов; 1898–1990), второй наместник Лавры (1946–1953). В 1916–1923 гг.— послушник Смоленской Зосимовой пустыни; в 1924 г. переведен в московский Богоявленский монастырь, пострижен в монашество, посвящен в иеродиакона; в 1942 г.— иеромонах, игумен, архимандрит. С 1954 г.— епископ Костромской и Галичский, с 1972-го — митрополит Псковский и Порховский.

Преподобный Серафим Вырицкий (Муравьев) родился в 1866 г. в Ярославской губернии в крестьянской семье. Был преуспевающим коммерсантом. С юности решил стать монахом, однако следовал полученному от старца наставлению: жениться, жить в миру и творить добрые дела, а затем, по согласию с супругой, принять монашество. В 1920 г. принял монашеский постриг (как и его жена Ольга, в схиме Серафима). С 1930 г. жил в Вырице. Отошел ко Господу в 1949 г. Канонизирован в 2000 г. Память 21 марта/3 апреля.

Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский и Гдовский (Казанский; 1873–1922). Расстрелян по обвинению в воспрепятствовании изъятию церковных ценностей. На самом деле причиной ареста стала его принципиальная позиция в отношении «обновленцев» и верность Патриарху Тихону. На суде держался мужественно, виновным себя не признал. Канонизирован в 1992 г. Память 31 июля/13 августа.

Епископ Михаил (Грибановский; 1856–1898), известный богослов, преподаватель, а затем инспектор Санкт-Петербургской Духовной Академии. С 1890 г. был настоятелем посольской церкви в Афинах. В 1894 г. хиротонисан во епископа Прилукского. С 1897 г.— епископ Таврический и Симферопольский.

Монахиня Евфросиния (в миру Елизавета Николаевна Вендланд; 1899–1970).

Монахиня Евгения (в миру Евгения Николаевна Вендланд; 1903–1943).

Протоиерей Николай Гронский (1876–1942) принял священство по благословению святого праведного Иоанна Кронштадтского. После закрытия в 1931 г. подворья Леушинского монастыря служил в Спасо-Преображенском соборе в Петрограде.

Отец Лев (в миру Леонид Михайлович Егоров) известен, прежде всего, как один из главных основателей и руководителей Александро-Невского братства. Он и его брат – будущий митрополит Гурий (в миру Вячеслав Михайлович) родились в селе Опеченский посад Боровичского уезда Новгородской губернии в семье владельца артели ломовых извозчиков, соответственно 26 февраля 1889 г. и 1 июля 1891 г. Братья рано осиротели, и их взяли на воспитание проживавшая в Петербурге бездетная семья Я.С. Селюхиных. Со временем Леонид закончил историко-филологический факультет Петербургского университета, где был учеником профессора Державина, занимаясь у него методикой русского языка; затем в 1915 г. поступил в Духовную Академию и проучился там 3 курса. Одновременно, будучи студентом, преподавал словесность в средних ученых заведениях столицы.

В конце 1915 года Леонид был пострижен в монахи Александро-Невской Лавры с именем Лев, возведен в сан иеродиакона и иеромонаха (в этом же году принял монашеский постриг с именем Гурий его брат Вячеслав). Уже в 1916 году братья Егоровы (как скоро стали называть в народе отцов Гурия и Льва) с разрешения Епархиального начальства занялись вместе с иеромонахом Иннокентием (Тихоновым) интенсивной миссионерской деятельностью. Они «пошли в народ», то есть обратились с проповедью к рабочим и беднякам, проживавшим в районе Лиговского проспекта.На лето 1916 г. братья получили от Епархиального начальства в своё распоряжение старую баржу, стоявшую на Малой Невке. В ней была устроена временная церковь, совершались литургии и проводились беседы.

После революционного переворота в соответствии с решением Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 гг. в Русской Православной Церкви начинают возникать братства верующих. В Петроградской епархии процессом их создания активно руководил священномученик митрополит Вениамин (Казанский). Продолжая подобную деятельность, иеромонах Лев вместе с отцами Гурием и Иннокентием создал 8 марта 1918 г. при Александро-Невской Лавре молодежный кружок. Теперь миссионерская деятельность трёх молодых иеромонахов приняла несколько другие, чем до революции, формы. Они не "ходили в народ", зато народ шёл к ним. В частности, в состав кружка вошли многие ученицы Епархиального женского училища. Митрополит Иоанн (Вендланд) писал об этом периоде 1918 г. "По городу разнеслась слава о "братьях Егоровых". Однажды отец Гурий представился митрополиту Антонию Храповицкому, которого раньше не знал. Когда он назвал свою фамилию, митрополит воскликнул: "А, братья Егоровы, как вас не знать, вся Россия знает братьев Егоровых!" В те годы отец Гурий познакомился со Святейшим Патриархом Тихоном: несколько раз он ездил к Патриарху в Москву по поручениям Петроградского митрополита Вениамина. Был такой единственный случай, когда Патриарх Тихон [в мае-июне 1918 г.] приехал в Петроград. Митрополит Вениамин представил ему отцов Иннокентия, Гурия и Льва. Патриарх сказал: "Ну кто же их не знает, Иннокентия, Гурия и Льва. Их надо выдвигать".

В январе 1919 г. Владыка Вениамин предоставил членам кружка находившуюся при его покоях Крестовую митрополичью церковь Успения Пресвятой Богородицы. А 1 февраля при этом храме и было окончательно образовано Александро-Невское братство.Александро-Невское братство было образовано при Лавре из мирян, как мужчин, так и женщин, под руководством монахов, и в первое время одной из его главных функций являлась защита обители от посягательств безбожников. Затем – в 1919-1921 гг. – ему принадлежала центральная роль в создании и деятельности союза православных братств Петроградской епархии. Именно на него ориентировались все другие подобные объединения верующих. В эти же и последующие годы Александро-Невское братство неустанно стремилось привлечь в церковную среду представителей различных слоев интеллигенции, сблизить их с ученым монашеством, в чем и добилось заметных успехов. Без преувеличения можно констатировать, что это братство было уникальным явлением не только в истории Петербургской епархии, но и Русской Православной Церкви первых послереволюционных десятилетий в целом. Находясь под «дамокловым мечом» репрессий в течение всех лет своего существования, оно проявляло удивительную активность и разнообразие видов работы. История братства свидетельствует о том, что оно было одной из самых оптимальных организационных форм внешней деятельности верующих в условиях безбожных гонений и известном смысле представляло собой стержень жизни епархии, на протяжении четырнадцати лет играя заметную роль во всех важнейших событиях этой жизни, в частности, активно борясь с обновленческим расколом, и, противодействуя иосифлянскому разделению.Братчики и братчицы имели постоянную тесную связь с возникшими после революции новыми формами духовного образования – Богословским институтом, разнообразными курсами и т.д., но особенно крепкой эта связь была с заменившим осенью 1918 г. закрытую Духовную семинарию Богословско-пастырским училищем, где члены братства составляли значительную часть учащихся и преподавателей, в число которых входил и архим. Лев. Следует отметить также, что Александро-Невское братство в определенном смысле представляло собой звено в ряду полулегальных религиозно-философских кружков и обществ, существовавшей в 1920-е годы в северной столице. Оно имело в своем составе особый православный религиозно-философский кружок. Важным направлением деятельности братства являлось создание полулегальных монашеских общин в миру, а также монашеские постриги молодых людей (в том числе тайные) с целью сохранения института монашества в условиях массового закрытия существовавших ранее обителей.

Первые две общины сестер были созданы осенью 1922 г., затем в конце 1920-х - начале 1930-х гг. возникли еще несколько небольших общин. Особенно активно в эти времена проводились тайные постриги, которые в основном совершал о. Лев. Братские отцы всегда считали одной из основных своих задач подготовку молодых образованных священнослужителей, что в условиях ограничения, а затем и полной ликвидации духовного образования позволило бы сохранить кадры духовенства, способного в будущем осуществить возрождение Церкви. Деятельность братства очень помогала сплочению верующих всех возрастов и сословий перед лицом яростных антицерковных гонений. Это было удивительно дружное сообщество людей, трудившихся ради Христа и во имя любви к ближним, где само слово «брат» понималось в его истинно евангельском смысле. Именно с Александро-Невским братством была связана большая часть пастырского служения архимандрита Льва.Пастырская деятельность молодого иеромонаха была прервана в связи с началом кампании изъятия церковных ценностей и организованного большевитскими властями так называемого обновленческого раскола.

16 июня 1922 года отец Лев был арестован, затем выслан. Он отбывал ссылку сначала в Оренбургской губернии, а затем в Западно-Казахстанской области у озера Эльтон. Во время его отсутствия в Петрограде, несмотря на репрессии, деятельность Александро-Невского братства не прекращалась.

В 1924 году срок ссылки закончился.В октябре 1926 года отца Льва назначили настоятелем одного из соборов Ленинграда - храма Феодоровской иконы Божией Матери. Постепенно туда перешла большая часть членов братства, а в 1930 году два братских хора. Отец Лев был возведен в сан архимандрита и с марта 1926 года стал исполнять обязанности благочинного монастырских подворий, преподавателя русской литературы и члена педагогического совета Богословско-пастырского училища.

Весной 1927 года он был арестован во второй раз. В это время в Богословско-пастырском училище обучалось около 70 человек, и его популярность стала вызывать раздражение у властей, которые поручили ГПУ сфабриковать «дело Богословско-пастырского училища». Но дело развалилось. 19 ноября 1927 года всех арестованных освободили под подписку о невыезде, а через год - 10 ноября 1928 года дело вообще было прекращено.Несмотря на фактически нелегальное существование, под руководством архимандрита Льва братство продолжало строжайше запрещенную советскими законами общественно-благотворительную деятельность.

В ночь с 17 на 18 февраля 1932 года было арестовано 500 человек, в том числе более 40 членов Александро-Невского братства. Следствие проводилось в ускоренном порядке. 22 марта 1932 года выездная комиссия Коллегии ОГПУ вынесла подсудимым приговор. Отец Лев был приговорен к максимальному сроку наказания - 10 годам лагерей.

18 апреля 1932 года архимандрит Лев поступил в отделение Черная речка Сибирского лагеря (Сиблага), расположенное в Кемеровской области. С конца месяца он трудился в шахте пос. Осинники под г. Новокузнецком. Работа была чрезвычайно тяжелой. Лагерные власти обвинили архимандрита в контрреволюционной агитации среди заключенных, специальная комиссия ОГПУ постановила перевести его в штрафной изолятор сроком на 2 года, а Тройка Полномочного Представительства ОГПУ по Западно-Сибирскому краю приговорила обвиняемого к увеличению срока заключения в исправительно-трудовом лагере на 2 года.

В конце марта 1936 года отца Льва перевели из изолятора в Ахпунское отделение Сиблага (на станцию Ахпун Таштагольского района Кемеровской области). Здесь он по-прежнему трудился в шахте, иногда по 14 часов в сутки возил вагонетки с породой.

В 1937 году против него было сфабриковано очередное уголовное дело. 13 сентября Тройка Управления НКВД Западно-Сибирского края приговорила отца Льва к высшей мере наказания. Священномученик был расстрелян 20 сентября 1937 года. Сведения о месте казни и захоронения в архивно-следственном деле отсутствуют. Официально родственникам было сообщено, что он скончался в лагере в 1942 году.

В июле 2003 года Священным Синодом был прославлен в лике священномучеников.

Свято-Троицкая Александро-Невская Лавра отмечает в этом году свое 300-летие. Эта обитель явила немало примеров духовного подвижничества. Самым близким нам по времени и, одновременно, одним из самых знаковых проявлений духовной жизни Лавры стала деятельность в 1918-1932 годах Александро-Невского братства.

Без преувеличения можно утверждать, что Александро-Невское братство стало уникальным явлением в истории не только Лавры, Санкт-Петербургской епархии, но и Русской Православной Церкви в целом, особенно - в первые послереволюционные десятилетия. Находясь под «дамокловым мечом» репрессий в течение всех лет своего существования, оно проявляло удивительную активность и разнообразие видов работы. Особенно следует отметить, что 7 мая 2003 года были прославлены в лике святых три члена братства: священномученик архимандрит Лев (Егоров), мученицы Екатерина Арская и княжна Кира Оболенская.

История деятельности Александро-Невского братства свидетельствует о том, что именно братство - одна из самых оптимальных организационных форм внешней деятельности верующих в условиях безбожных гонений. Здесь был заново осмыслен и возрожден в гораздо более жестких условиях опыт противодействия инославному давлению, полученный на Украине в XVI-XVII веках. Когда на Православную Церковь обрушились небывалые прежде гонения, братства вновь стали одной из самых действенных форм ее защиты. Традиции прошлого возродились. Для сплочения священнослужителей и мирян в Петрограде, а затем и в других городах России стали возникать объединения преданных делу Христову людей. Братства теперь создавались в соответствии с решением Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 годов, в Петроградской епархии этим процессом активно руководил священномученик митрополит Вениамин (Казанский). В северной столице главным сразу стало братство, образованное при Свято-Троицкой Александро-Невской Лавре. Святейший Патриарх Тихон благословил его деятельность в специальной грамоте от 19 сентября 1918 года. И на протяжении четырнадцати лет братство представляло собой, в известном смысле, стержень жизни Петроградской епархии, играя заметную роль во всех важнейших событиях, в частности - активно борясь с обновленческим расколом и противодействуя иосифлянскому разделению.

Александро-Невское братство было образовано в январе 1918 года при Лавре из мирян - как мужчин, так и женщин - под руководством монахов, и в первое время одной из главных его задач стала защита обители от посягательств безбожников. Затем - в 1919-1921 годах - оно играло центральную роль в создании и деятельности союза православных братств Петроградской епархии. Именно на него ориентировались все другие подобные объединения верующих. В эти же и последующие годы Александро-Невское братство неустанно стремилось привлечь в церковную среду представителей различных слоев интеллигенции, сблизить их с ученым монашеством, и в этом добилось заметных успехов. Братчики и братчицы поддерживали постоянную тесную связь с возникшими после революции новыми формами духовного образования - Богословским институтом, разнообразными курсами. Но особенно крепкой эта связь была с заменившим осенью 1918 года закрытую Духовную семинарию Богословско- пастырским училищем, где члены братства составили значительную часть учащихся и преподавателей, в число которых входил и один из главных основателей и руководителей братства священномученик архимандрит Лев (в миру Леонид Михайлович Егоров).

В определенном смысле Александро-Невское братство представляло собою звено в ряду полулегальных религиозно-философских кружков и обществ, существовавших в северной столице в 1920-е годы. В начале 20-х такие общества, официально не зарегистрированные, действовали еще достаточно открыто. Братство имело в своем составе особый православный религиозно-философский кружок.

Важной составляющей деятельности братства стало создание полулегальных монашеских общин в миру, а также монашеские постриги молодых людей (в том числе тайные) с целью сохранения института монашества в условиях массового закрытия существовавших ранее обителей. Первые две общины сестер были созданы осенью 1922 года, затем, в конце 1920-х - начале 1930-х годов, возникло еще несколько небольших общин. Особенно активно в этот период проводились тайные постриги, которые в основном совершал о. Лев.

Одной из основных своих задач Братские отцы считали подготовку молодых образованных священнослужителей, - в условиях ограничения, а в перспективе и полной ликвидации духовного образования это позволило бы сохранить кадры духовенства, способного в будущем осуществить возрождение Церкви. Вся деятельность братства очень помогала сплочению верующих всех возрастов и сословий перед лицом яростных антицерковных гонений, это было удивительно дружное сообщество людей, трудившихся ради Христа и во имя любви к ближним, где само слово «брат» понималось в его истинно евангельском смысле.

Одного из создателей Александро-Невского братства мы назвали - это был иеромонах Лавры о. Лев (Егоров). Вместе с ним братством руководили его брат Гурий, а также о. Иннокентий (Тихонов). Эти молодые монахи еще в 1916 году развили интенсивную миссионерскую деятельность среди бедного населения Петрограда. Продолжая ее после Октябрьской революции, иеромонах Лев вместе с отцами Гурием и Иннокентием 8 марта 1918 года, когда братство уже действовало, создал при Александро-Невской Лавре молодежный кружок.

Конечно, теперь миссионерская деятельность трех молодых монахов приняла несколько иные, чем до революции, формы. Они не «ходили в народ», зато народ шел к ним. В частности, в состав кружка вошли многие ученицы Епархиального женского училища. Митрополит Иоанн (Вендланд) писал об этом периоде 1918 года так: «По городу разнеслась слава о „братьях Егоровых". Однажды отец Гурий представился митрополиту Антонию Храповицкому, которого раньше не знал. Когда он назвал свою фамилию, митрополит воскликнул: „А, братья Егоровы, как вас не знать, вся Россия знает братьев Егоровых!" В те годы отец Гурий познакомился со Святейшим Патриархом Тихоном: несколько раз он ездил к Патриарху в Москву по поручениям митрополита Петроградского Вениамина. Был такой единственный случай, когда Патриарх Тихон [в мае-июне 1918 г. - Авт.] приехал в Петроград. Митрополит Вениамин представил ему отцов Иннокентия, Гурия и Льва. Патриарх сказал: „Ну, кто же их не знает, Иннокентия, Гурия и Льва. Их надо выдвигать"» (1).

В январе 1919 года Владыка Вениамин предоставил членам кружка находившуюся при его покоях Крестовую успенскую церковь. А 1 февраля при этом храме и было окончательно организовано существовавшее с 1918 года Александро-Невское братство. Окормление его членов стало важнейшей частью пастырской деятельности о. Льва. Он служил в лаврской Крестовой церкви, являвшейся центром братской жизни (2).

Позднее, на допросе 27 июня 1922 года, о. Лев указал, что основными целями братства являлись: 1. «чисто церковное возрождение церковного богослужебного устава», который дожным образом соблюдался далеко не везде; 2. «борьба с торгашеством в церкви» (исключение продажи свечей и просфор, бесплатное совершение треб); 3. «реформа церковного пения» - отказ от светского исполнения партиями и «пение по обиходу», чтобы «народ легко мог петь с нами». Члены братства бескорыстно исполняли все обязанности по обслуживанию своего храма - пономарей, певцов, выносящих свечи, чтецов и так далее (3).

В начале 1920 года в составе братства для занятия богословскими проблемами был создан кружок св. Иоанна Златоуста, заседания которого проходили по средам. Этот кружок входил в занимавшееся богословскими проблемами «Содружество под покровительством святого Василия Великого», председателем которого был старший из братьев Егоровых Николай (профессор математики), а духовным руководителем - о. Лев. К февралю 1921 года состоялось несколько заседаний содружества. Просветительская деятельность братства состояла не только в устройстве лекций, диспутов, но, главным образом, в церковной работе с детьми. И возглавлял ее также иеромонах Лев. Братчики делали все возможное, чтобы после запрещения изучения Закона Божия в школах в народе не угас огонь веры. По благословению митрополита Вениамина для детей и подростков были заведены специальные кресты, хоругви, иконы и облачения. Дети участвовали в богослужениях и крестных ходах. Лаврские иноки и миряне из братства вели 69 детских кружков, в которых изучался Закон Божий. Эти занятия проходили в основном по воскресеньям в помещениях при Крестовой митрополичьей церкви. Много внимания уделялось катехизации детей - их учили церковному пению, церковно-славянскому языку, проводили для них говение и отдельную литургию, на которой дети пели, читали и помогали священнику.

Активно откликнулось братство на охвативший страну после окончания Гражданской войны голод. 11 марта 1922 года наместник Лавры архимандрит Николай (Ярушевич) обратился к митрополиту Вениамину с рапортом: «Сыновне испрашиваю благословение Вашего Высокопреосвященства на открытие при Лавре питательного пункта для голодающих на средства богомольцев Свято-Духовской и Крестовой церквей и при участии представителей тех и других. Добровольные пожертвования на это дело уже начались. Во главе этого дела, в качестве заведующего пунктом мог бы встать, если угодно будет благословить Вашему Высокопреосвященству, иеромонах Лев». Уже на следующий день - 12 марта - Владыка написал на рапорте резолюцию: «Господь да благословит добрым успехом святое начинание» и назначил заведующим питательным пунктом о. Льва (4). Забота об арестованных и осужденных выражалась в материальной помощи им и духовной поддержке, которая осуществлялась как при личных свиданиях с заключенными в тюрьме, так и опосредованно. На допросе 27 июня 1922 года о. Лев сообщил, что в помощи тем заключенным, которых они знали, члены братства старались никогда не отказывать.

В первые послереволюционные годы в Петрограде возникло, кроме Александро-Невского, еще несколько православных братств. Необходимо стало координирование их деятельности. И 5 мая 1920 года в Лавре, после молебна и приветствия митрополита Вениамина, в помещении при Крестовой церкви открылась первая общебратская конференция, на которой было принято совместное решение об объединении всех существующих городских братств в союз «на почве религиозно-просветительной и благотворительной деятельности». Во время заседаний конференции работали пять секций, и одну из них - по работе с детьми - возглавлял о. Лев. Он, таким образом, фактически был признан руководителем этого направления церковной деятельности в Петрограде. На конференции был принят примерный общебратский устав, написанный отцами Иннокентием, Гурием и Львом, а также выбран совет общебратского союза. На правах несменяемых членов в него обязательно входили духовные руководители братств, трое из которых - иеромонахи Иннокентий, Гурий и Лев - практически вершили все дела в самом совете, призванном «служить объединяющим центром всех братств» и «разрешать всевозможные вопросы братской практики» (5).

В совете общебратского союза о. Лев состоял вплоть до его ликвидации весной 1922 года, при этом молодой иеромонах активно занимался работой не только с детьми и молодежью, но и миссионерской преподавательской деятельностью. С осени 1918 по июль 1922 года он читал лекции по русской литературе в Богословско-пастырском училище. В апреле-июле 1921 года о. Лев был членом организационного бюро 2-й общебратской конференции Петроградской епархии, вновь исполняя обязанности организатора детской секции. Кроме того, ему поручили составлять новую братскую молитву. Активно участвовал о. Лев и в работе конференции, состоявшейся в начале августа 1921 года. А с 18 августа 1921 года до лета 1922 года он состоял в образованном при Феодоровском соборе мужском монашеском кружке Петроградской епархии, имевшем своей целью «выяснение вопросов монашеской жизни и распространение идей монашества, особенно среди учащихся». К 1 апреля 1922 года на собраниях кружка было прочитано 13 докладов, главным образом по истории монашества, часть которых произнес о. Лев (6).

Активная пастырская деятельность молодого иеромонаха была прервана в июне 1922 года в связи с началом кампании по изъятию церковных ценностей и организованного высшими органами коммунистической партии и ГПУ так называемого обновленческого раскола. После ареста Патриарха Тихона и его вынужденного отказа 12 мая 1922 года от руководства Православной Церковью обновленцы доминировали в церковной жизни страны более года. Во многих районах, в том числе в Петрограде, они первоначально встретили решительное сопротивление. 28 мая митрополит Вениамин (Казанский) в своем послании к пастве отлучил петроградских обновленцев от Церкви. Именно это стало основной причиной его ареста. С 10 июня по 5 июля 1922 года в городе прошел судебный процесс над 86 священнослужителями и мирянами. Их обвиняли в организации сопротивления изъятию церковных ценностей.

Надуманность процесса была очевидна, однако власти хотели любым путем, не считаясь с законностью, подавить всякое возможное сопротивление. Поэтому репрессии обрушились и на многих руководителей и активистов петроградских братств, прежде всего - наиболее близкого митрополиту Александро-Невского. И через несколько часов после ареста Владыки, ранним утром 1 июня агенты ГПУ схватили епископа Иннокентия, о. Гурия, трех братчиц, наместника Лавры епископа Николая (Ярушевича), а 16 июня - и о. Льва. Проведенные допросы и обыски более 40 арестованных по делу православных братств мало что дали следственным органам. Отца Льва допрашивали дважды - 27 июня и 17 августа. Как и большинство других обвиняемых, он не видел ничего предосудительного и запретного в протекавшей совершенно открыто и, по сути, легально деятельности братств и поэтому многое рассказал о ней, однако отверг какие- либо обвинения в контрреволюционности.

Доказать противодействие членов братств изъятию из храмов ценностей не удалось. Практически все арестованные говорили на допросе о своей полной непричастности к сопротивлению этой акции. Следствие не привело к желаемым для властей результатам - арестованных не рискнули вывести на суд. В результате, 14 сентября 1922 года Петроградское губернское отделение ГПУ на закрытом заседании постановило выслать семерых обвиняемых из Петроградской губернии на два года «как политически неблагонадежных», в том числе о. Гурия, епископа Иннокентия - в Архангельскую губ., а о. Льва - в Оренбургскую губ. В отношении других 26 человек дело было прекращено (7).

Несмотря на репрессии, деятельность Александро-Невского братства не прекращалась, а в 1925 году вновь начала оживляться. Один за другим из ссылки возвратились все три основателя братства. Первым, еще в конце 1924 года, был освобожден и приехал в Ленинград о. Лев.

На 1926-1928 годы пришелся новый, относительно благоприятный период существования братства. Конечно, его жизнь и деятельность официально оставалась нелегальной, но в то же время прямо не преследовалась. Несмотря на арест и ссылку епископа Иннокентия, Александро-Невское братство по- прежнему возглавляли три находившихся между собой в тесном духовном общении и единстве руководителя - отцы Гурий и Лев (Егоровы) и о. Варлаам (Сацердотский). В октябре 1926 года отца Льва назначили настоятелем одного из крупнейших соборов Ленинграда - храма Феодоровской иконы Божией Матери в память 300-летия царствования Дома Романовых. Постепенно туда перешла большая часть членов братства, и в 1930 году - два братских хора. Отец Лев был также возведен в сан архимандрита и с марта 1926 года стал исполнять обязанности благочинного, преподавателя русской литературы и члена педагогического совета Богословско-пастырского училища.

Весной 1927 года о. Лев был арестован во второй раз. В это время в училище обучалось около 70 человек, и его популярность стала вызывать у властей раздражение. В конце апреля заведующий районным церковным столом написал городскому руководству заявления о необходимости закрыть Высшие Богословские курсы и Богословско-пастырское училище, так как они «готовят врагов советской власти». Ликвидировать эти учебные заведения в то время власти не решились, но поручили ГПУ сфабриковать «дело Богословско-пастырского училища». Аресты по нему прошли в основном в мае-июне 1927 года и серьезно затронули Александро-Невское братство. 27 мая агенты ГПУ арестовали архимандритов Гурия и Льва, за решеткой также оказались архиепископ Гавриил (Воеводин), епископ Григорий (Лебедев), несколько преподавателей и учащихся. Но в конце концов «дело Богословско- пастырского училища» развалилось. 19 ноября 1927 года всех арестованных освободили под подписку о невыезде, а через год, 10 ноября 1928 года, дело вообще было прекращено «за недостаточностью компрометирующего материала» и взятые подписки аннулированы (8). Однако все учебные заведения Московской Патриархии к этому времени в Ленинграде (как и по всей стране) были уже закрыты.

Из хранящейся в следственном деле секретной переписки ОГПУ видно, что арестованные по «делу Богословско-пастырского училища» были освобождены с расчетом на то, чтобы они включились в набиравшее силу иосифлянское движение. Советскому руководству были выгодны любые новые расколы и разделения в Русской Православной Церкви как ослаблявшие ее единство. Поэтому на первых порах власти не препятствовали возникновению оппозиционного им церковного движения, получившего свое название по имени руководителя - митрополита Ленинградского Иосифа (Петровых). Иосифляне не признавали опубликованную в июле 1927 года декларацию Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского) о лояльности советской власти и отказывались поминать в храмах и эту власть, и самого митр. Сергия. Некоторые из освобожденных в ноябре 1927 года стали активными участниками иосифлянского движения. Но все руководители Александро-Невского братства единодушно остались верны митр. Сергию. Под их влиянием и практически все члены братства, за редчайшим исключением, не поддержали иосифлян. Эта позиция братских отцов оказала влияние на ситуацию в епархии в целом. Они даже переписывались с руководителями иосифлян, стараясь убедить их в неправильности занятой позиции.

С рубежа 1928-1929 годов ситуация существенно изменилась, быстро стала нарастать волна массовых гонений и репрессий против всех течений Русской Православной Церкви. Начали закрываться и церкви при ленинградских подворьях ликвидированных монастырей, хотя официально они уже давно считались лишь приходскими. Так, в апреле 1930 года была закрыта церковь подворья Творожковского монастыря, что стало для Александро-Невского братства тяжелым ударом. Из этой церкви архим. Варлаам (Сацердотский) и архиеп. Гавриил (Воеводин) перешли служить в Феодоровский собор. Туда же перешли и оба ранее бывших при Творожковском подворье братских хора. Регентом хора правого клироса был назначен иеромонах Серафим (Суторихин), окормлять его певчих стал настоятель собора о. Лев. Хором же левого клироса регентовала Вера Киселева, а духовным отцом певчих был архим. Варлаам.

На допросе 28 февраля 1932 года о. Варлаам так охарактеризовал последние годы существования братства: «После ареста Гурия Егорова и последующей его высылки руководство остатками „братства" легло на меня. Общее количество братчиц и братьев к тому времени, т.е. к 1929 г. составляло не более 50 человек... Деятельность „братства" в этот период заключалась в устройстве хоровых спевок и организации хора в Федоровском соборе. Кроме того, осуществлялась помощь высланному духовенству путем сбора денег, вещей и отправки посылок... О всей деятельности „братства" было известно Льву Егорову, который является настоятелем собора, и без его благословения в храме ничего не могло совершаться. Однако, установки мои и Гурия Егорова в методах воспитания верующих отличаются от установок Льва тем, что наш с Гурием метод монашеский, Лев же Егоров, не возражая принципиально против монашества, находит возможным его существование не уходя от современной светской жизни, то есть не меняя светского облика. С 1929 г. по настоящее время деятельность нашего „братства" в основном ни в чем не изменилась» (9).

Братчица А. С. Борисова на допросе подтвердила существовавшую разницу в методах руководства архимандритов Льва и Варлаама. По ее словам, о. Лев призывал членов братства к широкой общественной деятельности, «направленной на внедрение христианства», поэтому предлагал повышать уровень светского образования и «учил сочетать культурную жизнь с верностью христиаству»: «Этим объясняется то, что члены братства - дети о. Льва, в большинстве или люди интеллигентные, или учащаяся молодежь». А о. Варлаам, по свидетельству Борисовой, учил внутреннему благочестию (то есть не призывал к мирской и миссионерской работе) и благотворительной деятельности (10).

Таким образом, разница в подходах отцов Льва и Варлаама заключалась прежде всего в том, что первый из них считал необходимым в изменившихся к худшему внешних условиях готовить образованных молодых людей к принятию тайного монашеского пострига, с тем, чтобы они, живя в светской среде и работая в гражданских учреждениях, боролись за Церковь и несли слово Божие в массы. Второй же руководитель братства полагал, что по-прежнему необходимо создавать полулегальные общины сестер и братьев с уставом внутренней жизни, близким к монастырскому, и постепенным отдалением членов общин от советской действительности и светской среды вообще (11).

В 1930-1932 годах архимандрит Лев уже окормлял большую часть братчиц (при приеме он вручал им белые платки). В это время у него было более 50 духовных детей. При этом архимандрит считал необходимым проявлять определенную осторожность и осмотрительность, понимая, что ОГПУ может в любой момент выйти на братство и разгромить его. Именно поэтому он активно способствовал развитию института тайного монашества. Это отмечали позднее в своих показаниях многие арестованные священнослужители. Так, архиеп. Гавриил (Воеводин) на допросе говорил: «Одним из способов укрепления церкви руководители считали тайное монашество, которое, по их мнению, должно было воспитать стойких, интеллигентных и решительных борцов за веру. Сообразно этому круг лиц, группирующихся вокруг Льва Егорова, состоит преимущественно из интеллигенции и учащейся молодежи» (12).

Важная заслуга о. Льва состояла в том, что он неустанно стремился расширить ряды братства, привлекая в него образованную молодежь. Вступившие в братство молодые люди находились в постоянном тесном общении, поддерживая друг друга в различных ситуациях. «Новенькие» поручались «старшим» братчикам. Широко оказывалась материальная помощь учащейся молодежи. Руководство же богословским образованием молодых членов братства осуществляли архимандриты Лев (Егоров), Варлаам (Сацердотский) и другие братские отцы.

Несмотря на фактически нелегальное существование, братство продолжало строжайше запрещенную советскими законами общественно-благотворительную деятельность (помощь бедным, заключенным, монастырям епархии, обучение детей Закону Божию). Ряды братчиков и в конце 1920-х - начале 1930-х годов заметно пополнялись образованными и активными молодыми людьми, и некоторые из них - иеромонах Серафим (Суторихин), иеродиаконы Афанасий (Карасевич), Нектарий (Панин) и другие - приняли монашеский постриг.

Полная трагизма и жертвенного служения Всевышнему история братства завершилась в 1932 году. Его судьба была предопределена развернутой кампанией массовых арестов священнослужителей и, прежде всего, монашествующих. В ночь с 17 на 18 февраля общее количество арестованных составило около 500 человек, в том числе более 40 членов Александро-Невского братства. Следствие по всем арестованным было разбито на несколько отдельных следственных дел, в среднем по 50 человек в каждом. И лишь в отношении Александро-Невского братства органы ОГПУ сделали исключение, сфабриковав огромное дело почти на 100 человек. Оно подразделялось на две части, каждая из которых получила свое обвинительное заключение. Первое было составлено на 41 человека, арестованного в Ленинграде, а второе - на 51 человека из «филиалов» братства на периферии.

Следствие проводилось в ускоренном порядке. «Контрреволюционная деятельность» членов братства представлялась следователям очевидной, без необходимости добывать какие-либо серьезные доказательства. Поэтому допросы арестованных чаще всего проводились только один-два раза. Все следствие длилось лишь около месяца, и 15 марта 1932 года было утверждено обвинительное заключение на первую группу арестованных в области монашествующих, а 19 марта - на основных активистов братства в количестве 41 человека. Суть обвинения сводилась к стремлению представить братство в виде мифической контрреволюционной организации, которая якобы со времени своего создания в 1918 году непрерывно вела активную борьбу с советской властью. Открытого суда не было. 22 марта 1932 года Коллегия ОГПУ вынесла подсудимым приговоры - от лишения права проживания в Ленинграде и Ленинградской области на три года до десяти лет лагерей (13).

К максимальному сроку наказания был приговорен и о. Лев. Позднее, 20 сентября 1937 года, он был расстрелян в лагере. 8 мая 2003 года священномученик Лев и еще два члена Александро-Невского братства - Екатерина Арская и Кира Оболенская - были причислены к лику святых Русской Православной Церковью. Обе они входили в братство с начала 1920-х годов, причем Екатерина Ивановна Арская была членом приходского совета Феодоровского собора и ближайшей помощницей о. Льва. Впервые ее арестовали 18 февраля 1932 года по делу братства и приговорили к трем годам концлагеря. После освобождения Е. Арская поселилась в г. Боровичи (ныне Новгородская обл.), так как проживание в Ленинграде было для нее запрещено. К этому времени в Боровичах уже жила княжна Кира Ивановна Оболенская, арестованная и осужденная на пять лет лагерей еще в 1930 году. Боровичи были тогда местом ссылки духовенства и церковных активистов-мирян Ленинграда. Все эти лица, в том числе Е. Арская и К. Оболенская, вместе с духовенством Боровичей были арестованы осенью 1937 года (всего около 60 человек) и объявлены состоящими в контрреволюционной организации. Арестованные подвергались многочасовым допросам и пыткам, которые смогли выдержать только две женщины - Екатерина Арская и Кира Оболенская. Они до конца отрицали свою вину и отказывались давать ложные показания. 17 декабря 1937 года обе святые (вместе с еще 50 осужденными по Боровичскому делу) были расстреляны.

Почти все руководители братства - архиепископ Иннокентий (Тихонов), архимандрит Лев (Егоров), архимандрит Варлаам (Сацердотский), иеромонах Вениамин (Эссен), иеромонах Сергий (Ляпунов), кроме будущего митрополита Гурия (Егорова) - погибли в 1936-1938 годах. Фактически полностью было уничтожено и первое поколение молодых монахов, принявших постриг до 1932 года, за исключением архимандрита Серафима (Суторихина). В основном уцелели те братчики, которые на момент разгрома еще были подростками. Именно из их числа вышли четыре будущих видных архиерея - митрополит Иоанн (Вендланд), митрополит Леонид (Поляков), архиепископ Никон (Фомичев), архиепископ Михей (Хархаров). В определенной степени к ним можно отнести также архиепископа Михаила (Мудьюгина), мать которого, Вера Николаевна, была активным членом Александро-Невского братства и даже подвергалась за это аресту, а также ныне здравствующего митрополита Волгоградского и Камышинского Германа - духовного сына Владыки Гурия (Егорова), с детских лет росшего среди переехавших в Среднюю Азию членов братства. Несколько юных братчиков стали в дальнейшем священниками. Семена, посеянные братскими отцами, дали свои благодатные всходы. Если бы не ужасные репрессии 1930-х годов, таких «всходов» было бы гораздо больше.

Даже после разгрома 1932 года Александро-Невское братство не исчезло полностью. При поселившемся после освобождения в 1933 году в Средней Азии архимандрите Гурии (Егорове) возникла община его духовных детей - бывших братчиков и братчиц, насчитывавшая около 20 человек и просуществовавшая до середины 1940-х годов. Большинство из них позднее приняло монашеский постриг.

Избежавшие репрессий и оставшиеся в Ленинграде члены братства уже не собирались вместе и не занимались организованной благотворительностью, хотя в индивидуальном порядке продолжали помогать арестованным за веру, а также обучать детей Закону Божию. Они поддерживали друг друга морально и материально, старались хранить верность братским правилам и берегли память о своих погибших в лагерях духовных отцах. Последними из активных членов Александро-Невского братства ушли из жизни: в 1993 году в Санкт- Петербурге - Лидия Александровна Мейер, дочь известного философа, возглавлявшего в 1920-е годы тайное религиозно-философское общество «Воскресенье», и в 2005 году - архиепископ Ярославский Михей (Хархаров), до конца своих дней свято хранивший память о братстве.

Несмотря на то, что со времени деятельности Александро-Невского братства прошло более 80 лет, изучение его истории имеет не только научное значение. Чрезвычайно важно увековечить память невинно пострадавших за веру - расстрелянных, умученных, заключенных в лагеря и тюрьмы, отправленных в ссылку, изгнанных с мест проживания, с работы и т.д. Кроме того, сейчас, в период нового расцвета братского дела в России, может быть учтен и использован опыт работы ранее существовавших православных братств, в том числе одного из самых значительных из них - Александро-Невского.

Особенное значение этот опыт приобретает в связи с воссозданием братства при Свято-Троицкой Александро-Невской Лавре. Инициативная группа по его возрождению была сформирована 11-13 июля 2008 года на форуме соотечественников «Русский Царьград». 18 ноября того же года Епархиальный совет Санкт-Петербургской епархии одобрил ходатайство наместника Лавры архимандрита Назария о возрождении деятельности Александро-Невского братства, и в тот же день митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир благословил его воссоздание. Официальная регистрация произошла в декабре 2009 года.

С самого начала работы возрожденное братство участвовало в подготовке к празднованию 300-летия Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры и 800-летия со дня рождения святого благоверного великого князя Александра Невского, развернуло активную духовно-просветительную и социальную деятельность.

Примечания:

(1) Митр. Иоанн (Вендланд). Митр. Гурий (Егоров). Воспоминания. Ярославль, 1980-1981. Рукопись. С. 10.

(2) Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 815, оп. 11-1918, д. 70, л. 16, оп. 14, д. 98, л. 10-11, д. 163, л. 34-36.

(3) Архив Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Санкт-Петербургу и Ленинградской обрасти (АУФСБ СПб ЛО), д. П-88399. Т. 2, л. 50.

(4) РГИА, ф. 815, оп. 14, д. 114, л. 4. 5 АУФСБ СПб ЛО, д. П-88399. Т. 2, л. 517-529;

(5) Антонов В. В. Приходские православные братства в Петрограде (1920-е годы) // Минувшее. Вып. 15. М.-СПб., 1993. С. 427.

(6) Антонов В. В. указ. соч. С. 431.

(7) АУФСБ СПб ЛО, д. П-88399. Т. 1, л. 29. Т. 2, л. 150, 154, 525-527.

(8) Там же. Д. П-24095, л. 89, 117-118, 214, 226.

(9) Там же. Д. П-68567. Т. 2, л. 24-25.

(10) Там же. Т. 4, л. 340-341.

(11) Мещерский Н. А. На старости я сызнова живу: прошедшее проходит предо мною... Л., 1982. Рукопись. С. 23.

(12) АУФСБ СПб ЛО, д. П-68567. Т. 2, л. 8. Т. 4, л. 281-282.

(13) Там же. Т. 2, л. 212, 440-455.

Журнал "Верующий разум" №2(2)

Семья, образование, война

Родился в мещанской семье, отец был владельцем артели петербургских ломовых извозчиков. В семье было пятеро детей, в том числе Николай (будущий профессор теоретической механики в технологическом институте Петербурга), Леонид (будущий архимандрит Лев), Вера, Василий. Родители рано умерли, дети воспитывались у дяди, который был заведующим Александро-Невским рынком. В окончил Санкт-Петербургское Петровское коммерческое училище с званием кандидата коммерческих наук. Отказался от выгодных карьерных предложений, желая принять монашество. Поехал в Оптину пустынь к старцу иеросхимонаху Анатолию, а затем посетил известного протоиерея Егора Косова. Эти встречи утвердили его в стремлении стать монахом и священника. В поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию . В - , прервав обучение, служил на фронте братом милосердия, заболел туберкулезом легких и после лечения вернулся в академию. 4 декабря пострижен в монахи и 6 декабря рукоположен во иеромонаха. В окончил Петроградскую духовную академию, кандидат богословия.

Александро-Невское братство

Получив священный сан, отец Гурий развил очень энергичную пастырскую деятельность. Ему было поручено священнослужение (по воскресеньям и праздничным дням) в женском монастыре, находящемся в Плюссе, сравнительно недалеко от Петрограда. Ко времени посвящения о. Гурия уже имел священный сан его брат Леонид, также постригшийся в монаха с именем Лев. К двум отцам - Льву и Гурию - присоединился иеромонахИннокентий (Тихонов) , скоро получивший архиерейский сан. Братья Егоровы (так скоро стали называть в народе отцов Льва и Гурия) развили вместе с о. Иннокентием интенсивную миссионерскую деятельность. Они «пошли в народ», то есть обратились преимущественно к рабочим и к самому бедному, деклассированному и злоупотребляющему алкоголем люду. Местом их деятельности стал теперешний Литовский проспект. Там братья сняли комнату и проводили в ней беседы для народа - рассказывали те или иные события из Священной истории, сопровождая это показом диапозитивов, вели беседы о жизни, преимущественно выступая против алкоголизма. Отец Иннокентий любил разъяснять богослужение. Естественно, что к этому дому примкнули активисты, которые стали называть себя «Братством святого Александра Невского», в котором, впрочем, не было организационных форм. Каждый близкий к деятельности «братьев Егоровых» мог назвать себя членом этого братства. После окончания академии был принят в братию Александро-Невской Лавры . С - архимандрит; настоятель Крестовой митрополичьей церкви.

Аресты и ссылки

Жизнь в Средней Азии

После освобождения жил у родственников в Ташкенте и Фергане . Служил литургию в домашних условиях по благословению митрополита Арсения (Стадницкого) . Вокруг него создалась небольшая община, в которую входил, в частности, будущий митрополит Иоанн (Вендланд) , которого архимандрит Гурий постриг в монашество. С служил открыто. В стал настоятелем Покровского собора Самарканда , исполнял обязанности секретаря епархиального управления.

Наместник лавры

Архиерей

Участвовал в Совещании глав и представителей православных церквей в связи с празднованием 500-летия автокефалии Русской православной церкви, где выступил с содокладом на тему «Отношение Православной церкви к англиканской иерархии». Был противником экуменизма и западного влияния на Русскую церковь.

С 26 января - архиепископ Саратовский и Сталинградский ; с 31 мая года - Черниговский и Нежинский, с 19 октября года - Днепропетровский и Запорожский. С